Под вечер тяжелеют облака,
и кутаются жёлтые тюльпаны
от влажного дыхания прохлады…
взмахнёт крылом залётный пеликан,
как веером, на клюве островка,
в пруду, укрытом от дождя и взгляда,
как будто манит…
Как будто унести гнездо в горсти
так просто в юность, где рассвет ночует,
и плотный воздух ловко режут чайки…
японский садик — верный друг в пути,
расстроится сегодня, но простит,
что не пленилась филигранным хайку
и звуком фуэ.
Вдруг в отдаленье — осторожный стук,
как средь безмолвья голос иноземца…
смешением регистров и тонов
заворожит, наполнив высоту.
Узнаешь сразу, так поёт бамбук,
качаясь в пляске ветра шебутной…
сжимает сердце.
«Там-там», и сразу вспомнится, как там —
на западной границе океана,
где вечность чётки лет перебирает,
ложился свет на плавники листа,
и рыбки щёлкали по стеблям в такт,
летая по бамбуковому раю
лесов Сагано.
Потом отъезд — неделю шли дожди,
путь в неизвестность средь толпы и скарба,
и годы, что не обещали чуда,
и те, что вверх несли, как этажи…
как будто снова улыбнулась жизнь,
вконец признала за свою… как будто.
Потом — Пёрл Харбор…
После атаки на военно-морскую базу Пёрл-Харбор около 120 тысяч японцев, проживающих в США, были интернированы с Тихоокеанского побережья в концентрационные лагеря.