В тот миг, как бархат абрикоса
погладят пальцы, ухватя,
посмотришь сахарно-раскосо
и рассмеёшься как дитя.
Задашь вопросы на засыпку,
хоть я давно уже не сплю,
и не глазею сны давно,
мой Бродский нервно курит Шипку,
и зрит Цветаева в петлю,
а Заболоцкий лёг на дно.
Как мутных словоблудий речка
с сетей признания изринет,
замолви за меня словечко
и напиши на камне имя.
Мон шер ами, люблю, целую,
прости, но не прощай, мой пленник.
Любовь, ручаюсь, неземную,
облечь в природу нутряную
любой ценою, кроме денег.