Знаешь, наверно, я сильно сегодня нарежусь,
да посмеюсь над самим же собой – скоморохом:
даже разлука с тобой – беспредельная нежность,
распознаванье любви по оставшимся крохам.
Вижу, от целого что-то должно оставаться, –
след, отпечаток, рубец, непосильная ноша...
память, и туфельку после беспечного танца
враз отыскав, посмеется, да буркнет: «калоша!»
Крепким в пивбаре запью два кусочка ветчинки,
чувствуя силу в теперь пробудившемся быдле…
Скоро ли встретимся? Рядом, в пустыне, песчинки,
помню, лежали, но ветром разбросаны были.
Не подгребай, не зови понапрасну, не трогай:
мир исчезает в лучах заходящего солнца.
Память – есть время, лишенное всех хронологий,
рушит и крошит, но нежность – всегда остаётся.
Видя руины, напрасно отводишь ты взор от
мысли о том, с чем достаточно дела имела:
чувство любви собирает обратно их – в город.
В каменном големе часом нет боли предела.
Впрочем, к чему воспевать неустанно останки,
глянь, впереди, за пустыней, долины, стремнины...
Нежность картинно выходит за всякие рамки
так, что за нею обязаны нынче пойти мы.