Борис идёт и видит Осипа.
— Борис, ты что?
— Я проходил здесь осенью.
Теперь не то,
теперь здесь озими.
А чем тебе не угодили озими?
— Меня зимой здесь переехало полозьями,
и я решил заняться прозой.
— А как же с рифмами?
— Но в прозе нету рифм.
Есть, правда, ритмы.
Но в прозе мне они не свойственны.
Скорей тебе присущи.
— А как ты заработаешь на хлеб насущный?
Я ем охотно колбасу, щи.
— Я тоже ем бульон, омлеты.
Возможен перевод Гамлета.
— Но есть ведь версия Лозинского.
— Лозинского не любит Зина.
— А Зина что, решает в Госиздате?
— Не знаю, но в кровати…
— Ну хватит, хватит.
Шутки у тебя бахтинские.
— Мне это только лестно, Осип.
Бахтин — единственный.
Но, боже мой,
к нему же ходит Кожанов!
— Ты всё же будь построже с ней.
— Но это невозможно.
Я против Зины
как батальон против дивизии.
— А твоей прозе Зина покровительствует?
— Она считает, что я пишу в корзину.
— Тебе не кажется, что подморозило?
Как это скажется на озимях?
— Вот если я озябну,
то это скажется на прозе.
— Пойдём к тебе, дерябнем.
— Согласен, но Зину
бери на себя, блин.