Опустились лучи на крыши,
Запечалились в тополях.
Из подъезда я бойко вышел,
Как поджаренный на углях.
Ал рябиной щека горела,
По груди разливался жар.
Ты единственная посмела
Хлесткий смилостивить удар.
Будь другая не дал бы спуску.
Знаю как-нибудь вашу суть;
Для другого так скинешь блузку,
Дашь излапать девичью грудь.
А со мною играешь в прятки.
Словно грех тебе так далек,
Как луны в пустоте заплатка
Или звездочки огонёк.
Знай, найдется совсем не хуже.
Пусть на мелочь сменяю рупь.
Вдруг, у той будут груди туже,
Вдруг, прижавшись, шепнет: - Голубь.
В мыслях спутавшихся и шатких
Пил до рвоты фонарный свет.
Злобу выблевав без остатка,
Встретил в парке пустом рассвет.
А с зарёю, плюясь тягуче,
Только смог себе и сказать:
- Ну, довольно с тебя. Помучил.
Горю нужно и меру знать.
И, надвинув поглубже кепи,
Чуть коснувшись больной щеки,
Лихо свистнул, отбросив крепи
Исхлеставшей лицо руки.