Год прибавил, и листья припали
к тротуарам, да всей желтизной.
Злой зной умер.
Сном парковых зон
восхищались ещё аж при Павле.
В небе провод-след тучами спёрт,
представляя собой верить повод.
Пообедал, пора бы на подвиг.
Только подвиг ко мне сам припёрся,
и, воистину, словно свод истин,-
пьяный бог (видно, нервы шалят),
симпатичный, как попка шмеля.
Страшный суд - грехи помнить свои все,
данной памятью не омрачён,
а печали роятся строями
(всё возможно, но невероятно -
всей печали-то, собственно, в чём).
Пьедестал алтаря лакокрашен,
отмахнулся («сам знаешь вину»)
и ушёл бог, на небо кивнув.
Но осталось немножечко кашля.
Вероятно, так пахнет «ничем»,
так как будущего дальше - меньше,
после подвига, сами душевней,
никогда мы не ближе мечте.
Будет ночь в три тревоги в обхвате,
есть десяток надежд на задел
(гиперпривод, простите-с задел),
было долгое лето... и хватит.
Сжечь десятки обид к отпускам
(так как хочется больше, чем можешь).
веровать в православный промоушн,
словно бог неизбежен, как сам.