Мне не спится.
Медленно, по крупицам ночь укроет землю огромной птицей; тот, кто мною проклят, вновь обратится чернокрылым вороном в вышине.
Больше сотни лет отбывает срок он, крупным клювом бьёт в стёкла чьих-то окон — не моих — в изгнании одиноком, ибо тем, кто предал, приюта нет ни среди людей, ни среди животных, ни в шелках песков, ни в стихии водной…
Он когда-то сердце у ведьмы отнял и за это всё ещё не прощён.
Мне не спится; я никому не рада. Я не жду сигнала, удара, взгляда, шума крыльев, карканья птиц — не надо! Я хочу уснуть. Ничего ещё. Но, когда часы пробивают дважды, отчего-то в теле моём вдруг каждый мускул замирает от странной жажды…
Но никто не бьётся в моё окно.
Только сердце — горестно, с раздраженьем; зверобой хватаю да лист женьшеня; пожалеет он о своём решенье!..
Опускаю руки. Мне всё равно.
Всё равно — твержу я почти приказом. Прекрати. Опомнись. Послушай разум. Он давно повержен, забыт, наказан — быть ему крылатым сто десять лет.
Он был мальчик, глупый да неуклюжий; просто человек; я нашла бы лучше!
Мне не спится. Сердце удары глушит, воспалённый взгляд ищет там, во мгле, нежность глаз того, кто не возвратится, кто на подоконник не примостится…
Дьявол, что за смех. Из-за глупой птицы…
В эту ночь выходит проклятья срок. Оттого, должно быть, дышать мне нечем, оттого так долог был этот вечер; я жила предчувствием новой встречи…
Горек неусвоенный мной урок.
Мне не спится; тяжек грудной мой камень. Пол плывёт и плавится под ногами. Сотню лет зовёмся мы с ним врагами; так теперь расстанемся как враги! — без свиданья нового, без привета…
Ночь светлеет — ал поцелуй рассвета. Ни за что себя не прощу за это, но кривится гордого рта изгиб, сердце хлещет рёбра, что кнут да плети, будто хочет снова запечатлеть в них мою жажду, страсть, мою боль столетий…
И вдруг слышу: кто-то стучит в стекло.
За моим окном ждёт огромный ворон; тот, что сердца ведьмы был признан вором; тот, что стал мне мукой и приговором…
Вот — моё проклятье.
Не истекло его время — стало за век лишь хуже. Я не знала, Дьявол, как он мне нужен.
Сердце бьётся больно и рёбра рушит в бесконечном вое: не уходи!
Он садится мягко мне на предплечье, смотрит нежно, будто по-человечьи, я внутри — пожар, и дышать мне нечем…
Кроме тёплой клетки его груди.
31.08.22