На полу том рисунки
На полутонах в этом море собранном искусственном
Давно уже растерял акварель для изображения искусства
В зеркале отражённых что без очков, что в очках вместо гения вижу безумца
Без ума от пройденного пути, от упоминания про самому себе неизведанный, не изданный наверное ориентир
Хоть и путь этот занял лишь каплю с космической ложки
А по делу житейскому, мне больно
Больно от того, что не Гарфилд, но нет повода любить, не любить понедельник или иные дни недели
Больно от того, что слушаю Картрайта, а не лежу на плече,оперевшись друга, близкой подруги
А может и в этом найду свои плюсы, главное не оставить в конце, в большой песочнице
Ведь всё, что вело вокруг, вело к безумству
Сколько бы сил не осталось растрачено, так и остаюсь в этой тележке, схожей по составу с составом из длинной каталажки
Вещи из дома, нашли замену в вещах из поклажи
Да и дом сменился на кочующих пристанище
Всё, что делал, это кричал в стену, бил стену
А теперь что осталось?
А теперь сломаны стены и двери, однако чувство никуда не исчезло, что до сих пор в клетке
Чувство, будто сколько бы разрушил стен и дверей, лишь создал строительный материал
И теперь, сколько пиратов не найму в команду
На такую работу
Так и буду, словно слепой рулевой кричать Земля, при первом писке сирен пускай даже истинной формы
Мы тратим в детстве и после столько времени на поиск счастья формул
А в итоге стоим у подъезда или уже у крыши, Из-за нежелания жить думаем как прыгнуть, да окунуться в омут
И хоть стог сена давно уж вилами переполнен
Стараемся совершить или оболгать прыжок веры
Слетаем с грустной улыбкой и слезинкой вниз
Надеясь, что в конце окажемся далеко выше
Я же вылетев с подъезда ударюсь об колеи оставленных со времён древесных
И остаюсь на месте
Из парадигмы мною выше строках расписаных игр
Я не вижу видимо обиженных среди не созданных тем миром лимбо
Видимо невидимых давно мы породили паразитов поражённых парадигмой примитивного паразитизма
Что осталось рассеянным сеять на поле выжженном как пожинать плоды, если души сгорели оставив пепел на поле, после всех выживших