На сердце тяжесть,
и болит нога,
и в перспективе радостей негусто...
А я под вечер ухожу в луга,
просохшие на солнышке до хруста.
Ложусь на травы, словно на кровать,
к реке поближе - на высоком месте,
чтоб с ветром по душам потолковать -
с ним засыпать и просыпаться вместе.
Здесь тишина над звёздным сном моим,
и мне в лугах совсем не одиноко,
а с ветром утром мы договорим,
когда назад вернётся он с востока.
Он улетал не слишком далеко
и вновь завис над сонною рекою,
где утренний туман, как молоко -
из погреба - холодное такое.
И эта свежесть так меня бодрит,
что молодит и делает сильнее:
врачи ошиблись - я не инвалид
и кое-что пока ещё умею.
Я наловлю рыбёхи на уху
и после клёва, сматывая снасти,
признаюсь сам себе, как на духу,
что вот оно - моё земное счастье.
Я не забыл, кого благодарить,
встав на ветру с распахнутой душою,
за эту радость,
что могло не быть,
за эту жизнь,
что всё ещё со мною.