Она вошла в московский ресторан
В шикарном платье цвета неба.
Портье утратил речи дар,
Как будто он портье и не был.
Она... Плыла к столу, как бригантина.
Но в то же время ловко, без сует.
Она собой заполнила картину,
На всех в округе излучая свет.
Присела скромно, мило улыбнулась.
Официант учтиво дал меню.
Она без изысков лишь чаю попросила
И что-нибудь из выпечки к нему.
И пианист сменил репертуар,
Играя вместо водевиля вдруг романс.
Он мельком, осторожно и украдкой
Едва мог оторвать от неё глаз.
Она смущалась общего внимания.
Старался виду я не подавать.
И вместо чая с мёдом, растегая,
Стремился образ в свой блокнот зарисовать.
Народ шептался, дамы ухмылялись.
Сменив фальшиво тему у бесед.
Ну, а мужчины... Мельком озирались,
Как будто убегая из тьмы в свет.
И элегантной тонкою рукою
Взяв чашку, бережно неся к губам.
Затихло всё! И пианист с толпою
Тем зрелищем сражён был наповал.
Явилась, словно муза искушения.
Словно цветок из чёрно-белого кино.
И скоро так же тихо ускользнула.
Но я в блокнот запечатлел ее.
Уже давным давно был эпизод.
Едва-едва на память мне придёт.
Но тот листок с эскизом всё равно...
Напоминает. Не стирается. Живёт.