Кручинятся берёзоньки,
Горюют сотни лет
О людях – листьях осени,
Вознёсшихся в рассвет;
О всех, кто в неизвестности
Ушёл за край земли,
Как будто в этой местности
И не; жили они.
Оградки скособочены,
И холмики могил
Всё путаются с кочками,
Как с шорохом – шаги…
Затёрлись эпитафии
На плитах меж ветвей…
Читаю я: «…преставился
Поручиков Матфей…»
А вот матрос – «…Ку-ди-мо-вич…»,
Фамилия – «…Петров…»…
Погодьте-ка, родимые…
Чё, день без комаров?..
Хоть и гроза клубастая
Всё рвётся… – не дойдёт…
И кто же это власти ей
На буйство не даёт?
Оранжевые всполохи
Ошпаривают даль…
И всё им мало пороха
На громовой удар.
«Крестьянин Фёдор Нынечев…»
И… нечего сказать.
А рядом цифра – «Тысяча
(неясно) двадцать пять».
Эх, где же вы, селяне-то?
В каких таких мирах?
Узнать б от вас заранее…
Но, чу!.. – придёт пора
И… понесут в безвременье,
Под кровь остывших звёзд,
Затихшими деревнями
И нас
на тот
погост.