Порой тревожно осознать:
Эрцгерцог был убит.
И ополчилась рать на рать,
А шустов не допит...
Григорий складывал персты,
Крестил болезный Дом,
Ландвер смеясь сжигал мосты,
А Танненберг потом.
Потом придушит желтый газ
Упрямый Осовец,
И будет всё в последний раз -
Империи конец.
Ильич поправит котелок
И двинется домой,
Там на Дворцовой топот ног
И холодно зимой.
Там Каннегисер молча ждёт,
И вот злодей убит.
Строчит под Стрельной пулемет,
А шустов не допит.
Мой прадед прячется в подвал,
С ним выводок детей.
Буденный Полоцк резво брал
И дал коням плетей...
Я сыт по горло, сыт и пьян,
Рябит калейдоскоп,
Шумит маньчжурский гаолян,
Солдат вгоняя в гроб.
И мне уже не по по плечу
Сей неподъемный груз.
Я в светлый путь не полечу,
Не потому, что трус.
А потому что нет пути
И цели тоже нет.
Сидишь, как ангел во плоти,
Кляня весь белый свет.
Сидишь и чешешь красный глаз,
Имея бледный вид.
Кто похлопочет там за нас,
Коль шустов не допит?