Вот и осень в окне мезонина,
Флигелек под каболкой дождей,
Дует севером в дряхлую спину
Из дряной караулки кощей.
Здесь казармы, сторожки да будки
В полусвете небесном дрожат,
Тощий дед в перпачканной куртке
Водит чинно за руки ребят.
Свист прерывистый серого ветра,
Вниз лицом лежит срубленный клен,
Далеко от зловонного центра
Дед живет непростым воробьем.
Выпрямляет уставшую спину
Поседевшая за ночь Душа,
Водит хворую детку-детину
Старичок еле-еле дыша.
Подросли уж внучата, разжились,
Только старший нелепо больной,
Долго осень над речкой бранилась,
Избивая зерцало листвой.
А в зерцале том дед и малютка,
Бороденки две, два кепаря,
Караулки, домишки и будки,
Обедневшая микро-семья.
Прожевать бы баранку да вспомнить
Богомольцев под старым окном,
Порыжевшее сердце наполнить
Золотистым, живым холодком.
Дай Бог сил той детине и деду,
Им бы хоть дотерпеть до весны,
Ждут убогие Бога к обеду
Над обрывом святой Тишины...
Головой о край Выси ударив,
Взвоет дед и детину прижмет,
Вот дожить бы до первых проталин,
Когда тронется сумрачный лед...
Вот дожить бы до первого хрипа,
Схоронить бы внучка на Свои,
А затем уж погибнув от гриппа
Наконец убежать от Земли...
Под весенние нежные всхлипы
Пусть парят над Сырой журавли...