Он крикнул призывно из туй
и улицу, враз, обесточил:
"Тащите сюда пескоструй,
давайте поэта песочить.
Того, кто не пишет стихи
про "маи", "крыла" и "погоды",
и щедро суёт ништяки
не нам, а каким - то уродам.
Кто рожи кривых забулдыг
с любовью кладёт на бумагу,
которой самим нам впритык,
но мы - то мараем на благо.
На благо ранимой душе
и чувствам высоким на благо,
а он про чих - пых в гараже
и "творческих", сука, "шарагах".
Ни строчки в стихах про любовь,
ни слова про боль и разлуку,
и в рифму к любви, даже кровь,
не тронула гордая сука.
Тебе, заполошный, кричу:
Где "рябчики", где "ананасы"?
Сегодня же чтоб про "свечу",
иль нахрен прогоним с Парнаса!"
Июль. От назойливых мух
я шляпой укрылся бумажной,
шепнул про себя или вслух:
"Имейте Парнас вы хоть дважды.
Поэт и без "вне"? Барахло!
Кифара в стенах сельсовета.
Как тот обесчещенный кот,
как пёс одомашненный этот."