Уже не играют свирели,
И холод под кожу проник,
А я здесь давно, начиная с апреля,
Твержу всем, что смел и велик.
Вчера увеличить грозились
Мне дозу и выписать шок.
Вокруг меня все будто разом сплотились,
И это всё нехорошо.
Что раньше почтил бы за небыль,
Сбылось прямо здесь наяву.
И вряд ли на всех хватит водки и хлеба,
И вряд ли я день доживу.
Вокруг меня мёртвые души
Сквозь шёлк и перины смердят.
И сам Господь Бог, видно, вновь заткнул уши,
Устав от таких же как я.
Казалось, что не было хуже
Дней этих на целой земле.
Но тот, кто с писанием древности дружит,
Воскликнет: "Нет, было! Поверь! "
И тот, кто стоит, опасайся,
Чтоб так и стоять, не упасть.
А мне санитары кричат: "Поднимайся,
Укол будем делать сейчас! "
Просил я врача между делом,
Давай, мол с тобой по душам,
Скажи, это правда, что всем надоело,
Что я тут всем им обещал?
Казалось, врач медлит, с ответом:
Качал всё в ответ головой:
Ты мнишь себя здесь бунтарем и поэтом
И будто, что правишь страной.
Но, если по чести, опомнись,
Давно ведь уже не секрет,
Что ты, и за это я сам беспокоюсь,
Давно уже наш пациент.
И вот он меня вновь уводит,
А я про себя всё гадал:
Быть может, не я, а вокруг меня сходит
Народ коллективно с ума.