Действие 9
"Велосипед - не роскошь, а средство передвижения"
Действующие лица:
Архангел, с кучей фуражиров. Ной и свиновья, бессловесные бабы. Юнга-оранг, по кличке "Чубайс".
Да уж... С водой было так замечательно, что хоть святых выноси.
Туманы, которые ранее наползали ночью и шустро растворялись с восходом солнца, плотно обосновались повсеместно, по густоте и плотности уже не напоминая легкую сахарную вату, а скорее вязкий и холодный овсяный кисель. Тонкая и невесомая морось, которая даже была приятной в летнюю жару, быстро и неуклонно трансформировалась в нудный, противный непреходящий дождь, который все усиливался, укрупнялся и уже не шелестел по листве, а долбил с неумолимостью свинцовой дроби, проходя насквозь всю листву и врезаясь в почву с кинетической мощью метеорита. Солнце, судя по всему, просто отсырело и потухло, поскольку даже не показывало признаков жизни вторую неделю. Воздух настолько пропитался влагой, что попытка вздохнуть полной грудью, грозила немедленной асфикцией, посредством утопления, поэтому все ходили в тряпками на морде, хотя, впору было уже одевать акваланги. Единственно, кто выиграл от этого глобального царства Ихтиандра, так это бессловесные бабы, ибо их балахоны промокали и очень аппетитно подчеркивали все их вогнутости и выпуклости, расположенные в нужных местах. Впрочем, любоваться этим было очень затруднительно, поскольку не видно было нихрена. И тот же хрен даже не отбрасывал тени. Стояла серая непроглядная полутьма, в которой луч фонарика пробивался не более, чем на полтора метра...
Ковчег что-то чувствовал, вздрагивал, кряхтел шпангоутами, позвякивал якорными цепями, распугивая промокших и угрюмых ворон. Поляна, которую за сотню лет утрамбовали пятками до состояния огромной овальной чаши, уже не была поляной, а вполне себе приличным прудом и ковчег, видимо, пытался всплыть, все ещё царапая брюхом землю... Входить пешком в него теперь можно было лишь через кормовой пандус, но Иафет быстро прикрыл эту лавочку, обнаружив потеки зловредной плесени в трюме, и потому запечатал "задний проход", заставив всех плавать к авиапоносцу на лодке, да, проклиная погоду, таскать скарб по мокрой и скользкой веревочной лестнице. Хотя, основное барахло уже давно было погружено, упаковано и принайтовано в трюме. Таскались уже с всяким бытовым хламом, которое выбросить жалко, а уж подарить кому - вообще немыслимо.
Бабы, со своей лабораторией, первыми перебрались на судно, обживали камбуз, обживали каюты, бесперестанно переставляя из угла в угол горшки с цветами, чтобы все стояло "по феншую".
Хам не упускал случая приколоться над их потугами, намекая, что солнца не видно, а компас ещё не изобрели, а потому все их эволюции и флуктуации по помещению, не стоят и ломаного шекеля. Сим пропадал в столярке, вжикая рубанком и жужжа циркульной пилой, что-то доделывая и дорабатывая из мебели, вкусно оживляя атмосферу ароматом стружки и смолы. Иафет ползал по трюму с купоросом и горелкой, где промазывая пятна плесени, а где и выжигая.
На "суше" остался один Ной, да его верный полосатый друг Зерба, если не считать рыжего балбеса Чубайса, который патологически боялся закрытых помещений, а потому, ныкался в своей плащпалатке на территории заброшенной "Хамской обители".
Ной с Чубайсом, как и предсказывал Хам, прекрасно скорешились на почве борьбы с "зелёным змием" и посвящали битве каждый божий день, если это можно назвать днём. Змей методично и регулярно их побеждал, не давая никаких шансов отыграться. Справедливости ради, заняться им, собственно, было пока нечем. Песец, который грядёт, пока не приходил, Вседержитель цидулок не слал, а проявлять инициативы, как говорится, чревато на собственную задницу.
И вот в сей час, Ной привычно подшофе, ковылял из Хамской обители до своего шатра, шатаясь, оскальзываясь, поминутно хватаясь за леер, который Хам заботливо растянул по всей "трассе следования" от вольеров до причала с ковчегом. Было темно, скользко, гнусно и промозгло. Хотелось материться, но материться сквозь мокрющую тряпку на физиономии было и не солидно и технически затруднительно. Потому, пару раз навернувшись в грязь, Ной только злобно рычал в бороду и продолжал ползти, где враскачку, где окарачь, с упорством жука-скарабея, толкающего навозный катях.
Споткнувшив, в очередной раз, о коварно притаившийся в луже корень, патриарх грянулся со всей дури и во весь рост в вышеупомянутую лужу. Ной дернулся, уперся ладонями, но руки разьехались и он снова ткнулся мордой в грязную жижу. Оценив своё вестибулярное состояние нестояния, старикан двинулся по водной путине по пластунски, разрезая волны оттопыренной кормой и пуская пузыри из всех естественных отверстий. Выплыв, с грехом пополам, на более менее твердую почву, Ной обессиленно ткнулся лбом в землю. Оказалось, что мать сыра-земля транслировала какие-то подозрительные вибрации, как раз по направлению к покинутому стойбищу семейства патриарха.
- Чё за фигня? - подумалось Ною. - Вродь, мы никого и ничего не ждали!
Собрав всю волю и равновесие в кулак, старикан поковылял в направлении странных звуков...
Прямо у шатров громоздились четыре массивных силуэта, мутно отсвечивая фарами в мареве тумана, монотонно порыкивая моторами и шипя клапанами пневматики. Ной ускорил шаг, по мере возможности - оказалось, у стойбища стояли огромные четырехосные седельные тягачи, с такими же многоколесными, задрапированными синим полотном прицепами. На тупых мордах автомобилей поблескивали хромом лайбы "Тартар".
- Сгинь, нечистая! -нервно перекрестился Ной и проморгался. Надписи трансформировались в название фирмы "Татра".
- Вот что крест животворящий деет! - хмыкнул дедуля и двинулся далее, уже более-менее уверенно.
У шатра Ноя стоял временный навес и раздвижной столик под ним. На полотняном садовом стульчаке восседал осанистый восьмикрылый архангел, что-то черкая в пухлой пачке накладных и реестров. В фуре, стоявшей ближе всего, что-то громыхало, доносилась возня и сдавленный мат.
- Ааа, вот и ты!- сказал архангел, заметив Ноя. - Не обессудь, мы тут и без тебя похозяйничали, а то тебя и с собаками в потьмах не сыщешь.
- Чё за дела? - подозрительно насупился Ной. - Мы декларации ещё давеча оформили, налоги уплочены, родственников за границей не имеем. Опять Сруль Генрихович анонимку накатал?
- Не барагозь, старче. Всё строго по указанию Господа. Ввиду наступления срока Песца и окончанием аренды оборудования. Подпишись вот тут,- архангел ткнул пальцем в последнюю строку ведомости. - А потом, попутного ветра тебе в задницу.
- Ничё я подписывать не буду, - заартачился Ной.- Мало ли чё вы тут втихаря притырили? Вон у тя рожа, как обливной горшок, сразу видно, што оборотень в погонах!
- Да мне как-то параллельно, - ухмыльнулся архангел, ничуть не расстроившись. - Ты ещё петицию на сайт Вседержителя накатай, ага!
Ной попытался завопить, но захлебнулся, закашлялся, пуская фонтанчики носом.
- Выдыхай, бобёр! -заржал архангел.- Жабры отращивай, прежде чем ласты гнуть!
- Короч, щас мы ещё последнее транспортное средство погрузим и алга.
- Какое ещё "транспортное средство"? -просипел Ной.
- Как какое? - удивился архангел. - Выездной полосатый осёл Зерба, выданный для представительских поездок! Да вон, его уже тащат!
Ной оглянулся. Из мглы, с пыхтением и проклятиями выползали три херосима, тащившие за собой возмущенно хрипящее "транспортное средство".
Судя по изгвазданому виду херосимов, ободраным и грязным хитонам, а так же по здоровенному подковообразному кровоподтёку на ягодице одного из поводырей, Зерба без боя не сдался и потрепал похитителей всеми доступными средствами, включая и зубы и копыта. Побеждённый, но не сломленный Зерба скользил всеми четырьмя растопыренными ногами по грязи, мотая башкой и злобно взрёвывая.
- Зерба! Мальчик мой! - всплеснул руками Ной, подбегая к ослу. - Зербочка! Да ктож тебя теперь морковочкой кормить будет, кто тебя чесать и купать-то будет, сиротинка моя!
Зерба тоскливо взревнул и лизнул дедулю в ухо. Ной всхлипнул.
- Ээээ, дарагой, - успокоительно простер ладонь архангел. - Харош сырость разводить, и так мокро. Ничё с твоим Зербой не будет. Даст наш бог, свидитесь ишшо.
- Как это ничё? Как это ничё! - возмутился Ной. - А ежели на него такая вот рожа, как ты, сядет? У нево же хребтина треснет!
- Ой, дурааааак! - разозлился архангел. - Ты чё, тупой от возраста или тя в роддоме роняли? Нахрена мне осёл? Я летать умею!
Архангел встал и попытался хлопнуть крыльями. Однако, только окатил и так мокрого Ноя потоком воды с промокших и выглядевших изрядно облезлыми крыльев, а хлопок прозвучал, как будто шлёпнулась сырая тряпка об пол.
Ной мстительно хихикнул, на секунду забыв о трагизме момента:
- Ну да, ты полетаешь чичас, если тока на лопате подбросят!
- Ай вей, уел меня, - досадливо скривился архангел. - Переговорить еврея можно только гороха наевшись!
- Так, осла в фургон и отчаливаем! - скомандовал он херосимам и снова повернулся к Ною. - Господь наш милостив и заместо осла велосипед тебе дарует. Да не просто велосипед, а горный! Грит, он ведает, што именно горный тебе скоро пригодится!
- Вило... сипед? - запинаясь пробормотал Ной. - Эт чё, вилами сено убирать? В горах? Где у нас тут горы?
- ВЕ_ЛО_СИ_ПЕД, - по слогам продекламировал архангел.- Велосипед, селюк старый! Агрегат такой, для передвижения! И если боже сказал, что горный, значит - горный!
По горам ездить!
- Эй, Коган!- крикнул он в сторону грузовиков.- Велосипед выгружай!
В фуре, в которой сопели и матерились, возникла возня, полог отдернулся и кудрявый носатый мальчонка-серувим подал ошавлевшему Ною что-то напоминающее присевшего перед прыжком богомола, у которого вместо клешней блестели хромированные, загнутые полудугой рога... Запахло свежей кожей и смазкой.
- И чё я с этими вилами делать буду?- уныло резюмировал Ной. - Эх, Зерба мой, Зерба!
Он отчаянно махнул рукой и поволок агрегат по грязи, направляясь к пристани.
- Эй, батя! - окликнул его носатый серувим. - Инструкцию лови!
И швырнул в старикана увесистый пластиковый пакет. - Там на английском, но с картинками. Разберешься.
Ной раздраженно плюнул в сторону фургона, сунул талмуд в разрез хитона и пошлёпал к причалу, разгоняя грязь онучами...