Действие 8.
"Погуляли!"
Действующие лица:
Бог, сценический псевдоним "Яхве".
Ной и его семья.
Массовка из ангелов, скотины и неопознанных летающих объедков.
"Эта зима оказалась полной неожиданностью для Израиля. Весь центр,
включая Иерусалим, завалило снегом, который и не подумал таять.
Наступил транспортный коллапс и на его разрешение бросили силы армии,
включая танки. На трамвайной остановке - старый еврей, в клубах вонючего
солярного дыма и не менее густой и плотной матерщины:
- Б-же, снег, танки, русские! Где я?!!!"
...штормило даже лёжа, а сушняк был точь в точь, как рассказывали странники с Севера. У них там есть прОклятый остров Бодун, на котором всегда засуха и по выжженным пустыням , стеная, бродят души умерших с похмелья алкоголиков.
Ной со стоном открыл глаза, но ничего не не изменилось - стояла кромешная темнота и даже стон прозвучал как-то глухо и задавлено.
- Ослеп!- пронеслась в воспалённом мозгу патриарха паническая мысль. - Б-же, что мы вчера пили?!!!
- Ратуйте, добрые люди! - заблажил Ной козлиным тенором. - Ослеп, как есть!
И тут же получил смачный пинок в бочину, от которого кубарем скатился с кровати, долбанувшись копчиком так, что в небе засияли алмазы и фейерверки.
Когда иллюминация в очах патриарха померкла, он увидел над собой физиономию бессловесной жены, которая, скроив глумливую гримасу, выразительно постучала
костяшками пальцев по пустому глиняному кувшину и, не меняя выражения, по челу охреневшего Ноя. В переводе сия пантомима, что очевидно, никак не нуждалась.
Ной опустил очи долу и уставился на подушку, прямую причину его "слепоты". Бессловесная баба просто прикрыла харю супруга, дабы не слушать всю ночь его храп
и не обонять сивушные ароматы.
С трудом собрав мысли и все члены в кучу, кряхтя и постанывая, Ной потелепал в сторону кухни, со скоростью и изяществом зомби, восставшего после месяца гниения.
Сейчас, прямо сейчас он доберётся до запотевшей баночки с солёными огурчиками и целебным рассолом! Ной даже попытался сглотнуть слюну, но воспалённое горло было суше такыра, а язык... да не язык даже, а вроде бы как кусок верблюжьей колючки.
Входная дверь в кухню отсутствовала, как фактор. На единственной уцелевшей петле висел обломок, да и тот держался на честном слове.
Внутренне убранство кухни походило на мусорный полигон или на территорию миграции конницы половцев и печенегов, пехоты готов и орды Мамая одновременно.
Шанс найти в этой разрухе вожделенную банку с огурцами был куда более мизерный, чем обнаружение девственницы в портовом борделе...
- Погуляли!- горестно возопил Ной, воздевая длани к небу. - Погуляли, млять!
Делать нечего , и как ни погано чувствовал себя старец, но жажда погнала его в сторону "Хамской обители". Ну не может же быть, что на вчерашнем фуршете всё выжрали до капли!
В воздухе висела туманная морось, от которой Ноя начала зябко потрясывать. Низкие и неподвижные иссиня-черные облака нависали с таким выражением, будто их вот-вот стошнит прямо на лысину патриарха, да ещё чем-нибудь убойно-холодным и мерзким. Солнца вообще не было видно, стоял полумрак, а звуки гасила всё та же водяная пыль.
И это ведь в разгаре лета!
Чтоб срезать немалый крюк у тропинки, которая огибала строительную верфь, Ной поковылял прямо через расположение оной, благо, за сто лет почву вытоптали
и утрамбовали до каменной твердости. Посреди пустого и ровного пространства вальяжно развалилась огромная туша (наконец-то!) достроенного ковчега.
Неуклюжая масса матово и жирно поблескивала в тумане, в колеблющихся кольцах которого казалось, что это шкура неведомого чудовища подергивается судорогами
и колышется в еле заметном дыхании. Чего-чего, а полимера, сварганенного бессловесными бабами, Иафет не пожалел, справедливо рассудив, что пара тонн прочнейшего водонепроницаемого пластика мореходных качеств плавучего сундука ничуть не усугубит, а вот к карме непотопляемости добавит процентов, этак, 146.
Смола и пакля, канешно замечательно, но НТР таки надежнее.
- Авиапоносец, тьфу ты, блин! - пробормотал Ной. Термин ввёл, как не трудно догадаться, доморощенный "юморист" Хам, наблюдая, как стайка ангелов пыталась затолкнуть в криокамеру здоровенного африканского страуса. Тот истошно и противно орал, но при этом пинался так, что любой мастер кикбоксинга изжевал бы локти от зависти, а ангелы, от метких и мощных пинков, разлетались кучками скомканных перьев. Последнего поверженного ангела африканский петух ещё и обгадил мощной струей жидкого вонючего помёта. Поле боя, разумеется, осталось за гипертрофированной пустынной курицей.
- Ну нихрена без меня не могут!- резюмировал побоище Хам.
Наш хантер спокойно подошел к опешившему от такой наглости страусу и незатейливо долбанул петуха электрошокером.
Шваркнуло так, что страус отлетел от Хама метра на три, прямиком в криокамеру, крышка которой автоматически захлопнулась.
Хам небрежно сунул шокер в карман разгрузки, воздел руки к небу и торжественно произнес:
"Нарекаю сие судно авиапоносцем, поскольку вся наша авиция уже нелетающая, да ещё и в страусином поносе!"
Название прилипло к скотовозке, как родное, да так, что даже Ной, забывшись, на производственных летучках называл ковчег - "авиапоносец"!
Но, как оказалось, злоключения вышеупомянутого судна на этом не закончились. Сейчас, к носовому полубаку была приколочена швабра, к которой привязали резиновую бабу из секс-шопа, с раскинутыми руками и болтающейся куделями шевелюрой, сделанной из мочала. Ниже этой экспозиции, огромными кривыми буквами кто-то (догадайтесь с одного раза, кто?) намалевал слово "Титаник".
- Погуляли, млять!-горестно вздохнул старикан.- Как корабль назовёте, так он вам и поплывёт. Дебилы!
А начиналось торжественное мероприятие, посвященное столетию стройки и ее успешного завершению, вполне себе чинно и благородно.
В центре арены, внутри "Хамской обители", установили трибуну и накрыли, по всей окружности, легким тентом. Всюду висели кумачовые плакаты.
Типа, "Даешь столетку досрочно!", "Планы б-говы - свершим!", "Союз пролетариата и господа - непобедим!". И тому подобная высокопарная лабуда, щедро разбавленная воздушными шарами...
Вышедший к трибуне Ной пафосно обратился к левому рукаву хитона, радостно кинул пару фраз воздушному шарику над трибунами и сурово пробурчал что-то граненому графину.
Хор амурчиков, с лютнями и арфами, исполнил арию "Варяжского гостя", в вольном переводе на арамейский, а в завершение, сделали три торжественных залпа из луков в небеса, сбив изрядное количество шаров. На этом официальная часть завершилась и народ, галдя, ломанулся к накрытым столам.
Дальше все пошло по неписаным канонам общественной пьянки. Все пили, ели, говорили невнятные тосты, которые никто не слышал за чавканьем и хрустом. Потом, как полагается, сбились в кучки "по интересам". Где-то плясали под гармошку, ухая и хакая, взвизгивали и хихикали бабы. Где-то спорили о политике, с общим рефреном:
"Вы все жалкие и ничтожные личности...", где-то дрались...И там тоже визжали и хихикали бабы, делая ставки. Кто-то уже блевал в кустах.
В разгар пьянки, со стороны кухни рвануло порцией плотных воздушных волн - судя по всему, бессловесные бабы изрядно кого-то материли, не стесняясь в выражениях.
Народ ломанулся на подмогу. Оказалось, мамонтячий подросток Боря, воспользовавшись всеобщим бардаком, вскрыл хоботом замок своей клетки и вломился в кухню, в поисках морковки, которую он обожал до поросячьего визга. С тех пор выражение "слон в посудной лавке" обрело отнюдь не фигуральное значение.
Сожрав все запасы моркови, слонопотам, никак не обращая внимания на бессловесных баб, которые его костерили распоследними обидными словами,
продолжал планомерное уничтожение кухни, справедливо рассудив, что помимо морковки неплохо бы перекусить ещё чем-нибудь вкусненьким.
И только набежавшая и орущая толпа с фонариками и дрекольем отвлекла его внимание от этого увлекательного занятия. Решив, что с ним решили поиграть в догоняшки, слонёнок, задрав все два хвоста и трубя, как паровоз перед станцией, стал носиться кругами, снося всё, что не приколочено и ломая закрепленное, попутно прячась за деревьями и холмиками...
Как Борьку поймали, и чем кончилось веселье, Ной уже не помнил, ибо ушёл в нирвану, приняв на грудь очень изрядно.
"Хамская обитель" была пустынна, печальна и изрядно загажена - валялись бутылки, пластмассовые стаканчики, одноразовые тарелки, скомканные салфетки и прочий соответствующий хлам.
Возле арены, у небольшого костерка, на складном брезентовом стульчике сидел Хам и что-то убедительно и внушительно "втирал в уши" невообразимо рыжему молодому орангутангу.
Оранг угрюмо кивал, держа в одной руке алюминиевую кружку, во второй истекал соком разрезанный лимон. В левой кисти ноги была зажата солонка. Стоя на одной ноге и ухватившись хвостом за фонарь, рыжий, что очевидно, собирался с духом. Наконец, резко выдохнул и влил в разинутую пасть содержимое кружки. Шерсть у несчастного примата встала дыбом, а глаза вылезли из орбит. Он судорожно затолкал в рот лимон, подавился, хрипло заорал и, подпрыгнув метра на два и ещё в воздухе перебирая ногами, ломанулся к пожарному щиту, возле которого стояла бочка с водой. Не прекращая вопить, он с разбега ухнул в бочку головой. Рвануло! Над бочкой, метров на десять, поднялся гриб плотного перегретого пара.
- Вот нифига себе! - просипел ошалевший Ной и чуть не хряпнулся на задницу.
- Слабак!- с иронией произнес Хам. - Это тебе не кокосовую бражку халкать. Это мескаль!
- О, папахен пожаловали, - сказал он, заметив Ноя. - Что, подлечиться пришёл? Подсаживайся, а то у тебя рыло походит на недельного утопленника, которого переехали грузовиком!
- Надеюсь, не этим же,- опасливо кивнул в сторону пожарного щита патриах. - Ты ему что, ракетного топлива налил?!
Рыжий оранг валялся в полном отрубе. Из раскрытый пасти курился парок, напоминая отлетающую душу, а вода в бочке ещё клокотала и плевалась пузырьками пара.
- Он там ласты не склеил, часом?- сокрушенно осведомился Ной.
- Да не, я что фошыст, што ле? - рассмеялся Хам. - Через пару-тройку часов оклемается и за добавкой прискачет! Да ты не шугайся, я опыты на людях пока не ставлю.
- Давай-ка я тебе ямайского рома плесну на два пальца. Больно шустро ты его вчера понужал, а подобное лечат подобным.
- Ну, вздрогнули! - согласился Ной. Они чокнулись. Огненный ком прокатился по пищеводу старикана, упал в желудок и растекся по венам уже благодатным и живительным теплом.
- Ты у меня, бать, как вылитый хамелеон, - одобрительно глядя на отца, промолвил Хам. - Тока что был сине-зеленый, а щас уже розовенький, как молочный поросёнок!
- Ну чё, между первой и второй, перерывчик небольшой?
Ной задумался. Выпить, конечно, хотелось.
- Ты знаешь,- протянул он. - А ведь неграмотно пролеченное похмелье переходит в запой. Как-то мне ссыкотно, на старые дрожжи. Да и не подобает мне по статусу.
- Ну да, ну да! - заржал грубый Хам. - Слышали бы тебя твои вчерашние соущербники, с которыми ты насвинячился до зеленых соплей!
- А я чё? Я ничё! - возмутился Ной.- Точнее, ничё не помню.
- Ты расскажи о своем статусе вчерашним серувимам, - продолжал глумиться Хам. - Это ж ты с ними устроил конкурс, кто громче и протяжнее перднет!
- Ты напомни об этом херосимам, с которыми ты мерился длиной срамного уда, и как потом ты, предметом своей гордости, груши околочивал! Ой, мля, ты вчерась отжигал!
- Меня даже терзают смутные сомнения... ты точно наш, еврей, или купил ксиву на Митино, а может на Шук Кармель у хромого поца с Алленби?
Хам задергался в приступах судорожного хохота.
- Да, батя! Жалко, сейчас нет ютуба, ты б за первые 5 минут просмотра пару лимонов лайков собрал!
- Ты што, поганец, это всё заснял?! - взвизгнул перепуганный Ной.
- А как же! - продолжал ржать Хам. - Это жешь шедеврально! Ты, бать, не тушуйся, лет через сто-стописят, когда ты будешь писать свои мумуары "Хроники хроников", тебе иллюстративный материал во как понадобится!
- Немедленно изничтожь, сквернавец! - заорал Ной, ничуть не прельстившийся славой писателя.- Сотри, а то прокляну!
- Ну, типа я испугался,- ухмыльнулся Хам. - Бать, давай заключим джентельменское соглашение?
- Шантажируешь?- насупился Ной.- Ну, колись, чё надо?
- Я изничтожаю компромат, а ты подмахиваешь мне обходной лист, типа не заметив, что я пару боговских ништяков притырил. Компрене?
- Много притырил? - уточнил Ной.
- Усекаешь намёк,- подмигнул ему Хам.- Не боись, по мелочам, не атомную бомбу. У Вседержителя не убудет, а нам пригодится. А что, тебе знать не надобно. Меньше знаешь, крепче череп!
- Ладно, усекаю. Но тока флешку при мне спалишь!
- Без базара, папаша!- показал большой палец Хам. - Давай-ка, обмоем наш взаимовыгодный пакт!
...вновь придя в сознание, Ной обнаружил себя, лежащим в обнимку с рыжим орангом, от которого разило, как от винного погреба. Они лежали у той же пожарной бочки, заботливо укрытые плащ-палаткой. Хам всё так же сидел у костерка и жарил колбаски на прутиках. От запаха жареного Ноя замутило, но жрать таки надо, поскольку вторые сутки, акромя рома, организм ничего съедобного не получал. Еле высвободившись из объятий орангутанга, которые держался за старца всеми четырьмя лапами, Ной, окарачь, дополз до второго стульчака и, кое-как, устроил в него седалище.
Хам, ни говоря ни слова, достал из под своего стула жестянку пива и метнул папаше. Ной присосался к пиву так, что банка собралась в гармошку.
- Жить - хорошо, - блаженно выдохнул Ной и поймал шкворчащую, горячую колбаску.
- А то, - согласно буркнул Хам и метнул вторую банку.
Вторую порцию Ной уже приголубил не торопясь, смакуя и закусывая колбасками.
Оранг что-то поскулил во сне, шаря лапами вокруг себя, видимо, ища "грелку", от него сбежавшую, ничего не нашел, плотнее завернулся в плащ и снова захрапел.
- А этот чё не в кривокамере, - кивнул в сторону примата Ной.
- А нахрена он там? - осведомился Хам.- Я так подумал и решил, что возьму его юнгой на судно. Я ему даже погоняло дал. Чубайсом он отсель будет величаться. Рожа у него противная, рыжий, а лапы, смотри какие длиннюще-загребущие! Ну, вылитый Чубайс!
- Юнгой, - переспросил патриах. - А на хрена нам юнга?
- А палубу драить кто будет, да по реям скакать? - вопросительно поднял брови Хам. - Не ты ли, часом? Или бабы, в своих шмотках и каблуках? Может Сим, с его пузом и грыжей? Али Иафет? Так этот ботаник в собственных штанах путается. Ну, а вечером сей обезьян нам будет шампанское с клубникой подавать. Бланманже там, круасаны всякие.
- Ну, если бланманже, - усмехнулся Ной. - Тогда конешно. Одобрям-с.
- Парень он смышленый, - продолжил Хам. - Одно хреново, алкаш. Но таки опять же выгода - будет с тобой вечерами синячить, скрашивая суровые будни мореплавателя.
- А то, что юнга нам вскорости пригодится, тут и к бабке не ходи, сам видишь сколь гадостно стало окрест.
И ведь как в воду смотрел, поганец!