И нежность растекается по коже
ознобом, дрожью, дьявольским нектаром,
а он - бесстыдно голый, дикий варвар,
которого законы не тревожат
чужих святилищ.. хочется вдыхать
и пальцы окунать в её источник
с живой водой и пить животный стон,
и кажется как будто он влюблён
в неё, как одержимый, этой ночью
на простынях, зверея и рыча.
И варвар хочет одного - кончать
[в неё, её] и нарушать запреты,
и замыкать ладони как браслеты
на щиколотках, а она под ним,
вбирающий, раскрытый жадно лимб,
распахнутая, сладкая ловушка,
податлива, обманчиво послушна,
как ядовитый мёд и тёплый воск,
атлас жемчужный, нежный шёлк волос,
но мечется голодной дьяволицей,
вбирая глубже, глубже, и границы
сметает варвар, достаёт до дна
и накрывает их двоих волна
взорвавшегося красной бездной солнца