Кусок хлеба чёрного
у отца в руке,
малость для учёного,
а для папы нет,
ясно же и мне:
в нём заключена
память о войне,
трудности и беды,
вера в День Победы,
кончена война,
спи, моя страна,
немцы заключённые
от работы чёрные
строят мир в стране,
да, пусть отработают,
каются в вине...
Папа так рассказывал,
чёрный хлеб показывал,
спит отец, расстрелянный -
сын еврейской нации,
мама ещё в лагере,
он в эвакуации
у узбеков, мается,
равенства и братства
в том детдоме проклятом
и в помине нет,
бьют евреев яростно,
отнимают хлеб,
и не ясно мне:
бьют зачем, стараются,
доказать пытаются,
показать пытается,
как еврей нелеп,
отнимают старшие
хлеб и так питаются,
а директор полненький,
а директор подленький
не спешит на подвиги,
жене, деткам маленьким,
сестре, тёще, маменьке,
даже кошке старенький
домой тащит хлеб,
да, не чёрный - каменный,
свежий белый хлеб,
а потом исправненько
запирает ставенки,
нет, менты Кокандские
сами вы не справитесь,
есть мечты и всё-таки
доказательств нет,
что за обстоятельства,
где взять доказательства,
чтобы наказать его? -
не бандит, но всё же
сесть в тюрьму вор должен,
только кто поможет,
кошелёк подложит,
где Жеглов тот Глеб? -
он в Москве, в Коканде
не слыхать о банде,
а директор подленький,
а директор полненький,
очень осторожен,
поглощает полдники,
всё же очень хочется
дать ему по роже
и в душе отчаянный
закипает гнев,
сердце птицей раненной
билось, ну, и что же? -
жизнь свою поганую
он спокойно прожил,
но хоть тот свете
пусть ответит, боже,
там ведь срока давности
и в помине нет,
а ещё там всё-таки
все народы в равенстве
перед ликом божьим...
Вновь мороз по коже,
мир устал от бед,
мечется в дебоше
и на сердце след,
всё же осторожно
выйду в Интернет...