Глухая ночь в начале октября,
разбавленная светом фонаря,
течёт, виски нещадно серебря.
Мир за окном остыл и опостылел.
Цепляются за впадины извилин
полночных дум стальные якоря.
"Да чтоб ты сдох" - так думает жена.
"Иди и сдохни!" - говорит страна.
Не то что бы им смерть моя нужна...
Жена моя стремится к новой жизни.
Страна желает называть себя Отчизной.
Обеим стало бы намного проще на.
А я чего? Я, в общем-то, готов.
Нет семерых по лавкам и долгов.
Нет перспектив. И даже нет котов.
А здесь мне обещают что-то вроде
квитанции о правильном исходе.
Не вечно ж танцевать мне "Вальс цветов".
А то таскаю воду в решете,
и впереди лишь старость в нищете.
Тут вариант: с щитом иль на щите.
А можно для цветов стать удобрением
на свой пятидесятый день рождения.
Каблук хрустит костями братьев во Христе.
По ВУС водила, вовсе не Джеймс Бонд.
Нам расстелил наш таинник-архонт
дорогу на междоусобный фронт.
Я ж это... бумер. Я безумный предок,
нам надо поломаться напоследок.
Пусть счастлив будет пенсионный фонд.
Мобилизуйте третюю волну!
Возьмём себе всю славу и вину.
Подохнем на передовой, в плену.
Зачем ещё окопная скотина?
Но, заклинаю, не берите сына -
иначе из могилы прокляну.
Мы гумус в нашу "Русскую весну".
Мы вытянем последнюю войну.
Распнём Христа, удавим Сатану.
Мы перемелем этот мир в щебёнку...
Не забирайте моего ребёнка.
Я за него Отчизне долг верну.
Не спрашиваю в чём он, этот долг.
А тот, кто спрашивал, уже давно умолк.
Да и какой в вопросах этих толк?
Вот мы - Святая Русь. Кто против нас, тот вырусь,
искусственный австро-венгерский вирус.
Он был мне брат, ну, а теперь он волк.
Нас с детства натаскали на борьбу.
Давайте же потянем на горбу
газпромовскую толстую трубу.
Потом гордится будем, будто хером,
каким-нибудь мультимиллиардером.
Или немножко полежим в гробу.
Эх, гой еси, да в горизонт хлеба.
Колосья ржи, да по краям герба,
и песня, что была нам как мольба:
"Прекрасное далёко, не будь ко мне жестоко..."
Теперь по-христиански мы рвём за око око.
Такая видимо у нас судьба.
Осенний померанцевый рассвет.
К утру пустеет пачка сигарет.
Империя, которой больше нет
глядит в окно творением Монферрана.
И дворник, шепчет суры из Корана,
сметая с мостовой вчерашний след.