Магистр каледонской магии
сдвинул по часовой стрелке серый крепдешин
и три раза постучал в двери колдовской кладовки.
— ПьерЕтта кавЕрра — ответил ему некто приветно.
Из норы в нору царственно проследовали шерстобитные мыши,
одаряя поклоном скептических пауков
и семью привилегированных интуитов.
"Плавно сияли ирИсы и веды,
С шумом келейным съедались конфеты."
По другую сторону магистра располагались не лишние мирАжи,
с их исконно - дымчатыми пластинами, обращёнными к верховью елей.
И когда однажды в лондонских контекстах
появились неопубликованные кобры,
тесня сновиденческим фарсом глухие галереи,
Wильямсу перевалило за пятьдесят.
— К свету преобладающего вразумления ! — выкрикнул Wильямс,
— Беги нечаянно, не действуй ветрено !
Сие могло показаться странным,
но к середине тысячелетия стало ясно,
что обстоятельства требовали именно этих нонпарелей.
Стоит ли напоминать, что клювы чЁрны,
кудри бЕлы, брови блестящи,
а лютая смерть как была дурашкой,
так и осталась.