VII
На верном иноходце он реку переплыл,
Беря с собою Дана, что тяжко ранен был.
В шатёр Гирай заходит - печален, зол, унижен,
Как волк, гонимый псами, что раны свои лижет.
И на ковре распятый, три ночи и три дня
Не знал в душе отрады, покоя не найдя.
Отчаянье прогнав, он встал, откинул полог,
В глазах его блистал как будто молний сполох -
То было предвкушенье кровавой сладкой мести,
В которой нет сомнений, ни жалости, ни чести.
Он приказал тотчас же вести к нему румына -
С врагом чтоб расквитаться за шутку злой судьбины.
"Гяур! - Сказал татарин, чье сердце, как гранит, -
Что чувствует травинка, коль рядом сталь звенит?"
"Она главу склоняет и с миром смерти ждёт,
Но знает, что воскреснет свежее через год!"
Задумавшись, Гирай-хан главу на грудь роняет,
Потом, смягчив свой голос, взор к Дану обращает:
"О, Дан, тебя я знаю - ты мудр, но и жесток,
У множества татар, Дан, ты кровь из жил исторг!
И плачут по ним жёны и деточки-сироты,
Когда орда с добычей приходит в Крым с охоты.
Черёд сегодня твой, Дан... с тобой покончит сразу
Палач Ахмет; смотри-ка - он только ждёт приказа.
В руках его удавка и острый ятаган.
Он бросит труп собакам, мудрейший витязь Дан!
Тебя прощу, твой ум и возраст уважая -
К отцу подкралась старость, такая же лихая...
Но лишь с одним условьем - от веры откажись,
Прими закон ислама и праведную жизнь!"
Но не обманешь Дана - он человек бывалый,
Во весь свой рост вставая он молвил: "Боже правый!
Чахлэу* под ураганом не станет мал и близок,
И я - под ветром судеб - не стану подл и низок,
И не приемлю жизни, что сторговал за лесть,
Клеймо на лбу мерзавца я не почту за честь!
Не порыжеет меч мой от ржавчины стыда,
И лик мой червь позора не тронет никогда!
Я прожил век в Карпатах с душой белее снега,
И вот таким же белым хочу уйти на небо,
А кто краснеть привычен - тот не по нраву мне,
Как ржавый меч и пятна позора на челе.
Хочу, чтоб после жизни, без козней и порока,
Моей могиле белой не услыхать упрёка.
Так жить учил нас Штефан, Молдовы государь,
Мы так же жизнь прожили, как наши предки встарь.
Мне милостей не надо, и дорогих даров,
Полно отравы в кубке, что ты вручить готов.
Далёк от этой мысли, и не боюсь я смерти...
От вас, палач, я не уйду, но пыл свой поумерьте.
А ты, Гирай, коль хочешь почтить, отдай приказ -
Позволь к земле родимой припасть в последний час."
Растроган, хан поднялся и снял с него оковы...
- Иди, отец! - промолвил, - не попадайся снова.
На иноходце хана Дан переплыл реку,
Чтоб воздухом Молдовы наполнить грудь свою.
С любовью в сердце землю родную озирает -
Здесь каждая травинка и кустик Дана знают...
Он опустился в травы и лоб перекрестил,
И землю, как святыню, лобзанием почтил.
Затем вернулся к хану, зашёл в шатёр... упал.
- Палач ему не нужен, - печально хан сказал.
- О, витязь! Счастлив каждый, кто летом - зелен сад,
И белым, словно зимы, встречает свой закат!
*Чахлэу - горный пик в Карпатах.
Иллюстрация из свободного доступа в Инете. Крымское ханство. Автор неизвестен.