Ну что ж святой Егорий,
душа твоя скорбит,
не мало в свете горя,
а тут земля горит.
Мы были братья в школе,
мы были друганы,
но наши детки в поле
объелись белены.
Егорий, ты за веру,
а идолы страшны,
они прогонят Веру
сквозь камни и хлысты.
Детишек обещают
в рабы, да и продать,
а это не прощают,
мы будем бить и гнать.
Таксист мне зубоскалит,
я две войны прошёл,
но если жизнь заставит
кулак закроет ствол.
Детей своих не брошу,
я прожил сорок лет,
ведь трое – это роща,
а не цветной балет.
Умчались вдаль столетья,
а ноги в стремена,
и Русь, и лихолетья,
всё желчи семена.
И праведник подскажет
копьё на перевес,
оно для пилотажа,
в нём дремлет Пересвет.
Где наши, где чужие,
ну как тут различать,
по буквам , по могилам,
где завывает мать.
Сейчас порой не знают,
кто сын, кто брат, отец,
все просто убивают
ведь ты пособник, спец.
В беременных стреляют
взрывая животы,
снаряды негодяю…,
германские персты.
Воспитанный невежда,
поганая та дробь,
не открывает вежды,
а прячет сердце в гроб.
Как всё понять, как слиться,
как давит тишина,
все матери молиться,
пусть кончится война.