Шелли
Заблудился бедный Шелли.
Задремал на дне морском.
А очнулся в новом теле,
С тяготеньем не знаком.
Проплывают звёзды, рыбы,
Мистер Вильямс тянет ром…
Ах, мой милый, не могли бы
Вы о чём-нибудь другом?
Налетает шквал внезапный,
Шхуна падает в провал.
На восток уходит запад,
Брошен, вертится штурвал.
Обступили Перси тени,
Мачт обломки, якоря.
Мир диковинных растений,
Что рождают лишь моря.
Кто гостит у Посейдона,
Попадает в яркий сон —
Как румянец беладонны,
Смены жизней колесо.
Вышвырнут медуз на берег
Волны бренные тела.
И приходится поверить —
Плохи, брат, у нас дела.
Смерть героя
Как умирал Карабас-Барабас,
вам не расскажут сбежавшие куклы.
Как он цеплялся за старый матрас,
выпуклый ранее, нынче же впуклый.
И, проклиная своё ремесло,
помнил себя безбородым и юным —
время его на рога занесло
к чёрту, зарыло в песчаные дюны.
Дети не любят, и брат Бармалей
вряд ли прольёт крокодиловы слёзы.
И не подымется ветер полей
эхом глухой барабасьей угрозы.
Сколько на шею ещё буратин
можно повесить за те же монеты?
А ведь бывало — один на один
хаживал против мышей в багинеты.
Клялся беспечно своей бородой.
Выросла — знать, не нарушил обета?
С чем же стоит он теперь над водой
где-то за краем померкшего света?
Вроде река. А за нею ни зги.
Прошлое — было ещё до рожденья.
Будущее где-то там, впереди.
Ну, а пока — завещай-ка им деньги.
Руководство по казни Марий Антуанетт
Бей несильно. Бей точнее.
А точней — совсем не бей.
Лишь касайся нежной шеи
королевишны, плебей.
Венценосной стати вена
и артерия её
брызнут необыкновенно
и омоют лезвиё,
словно хлынет океана
первозданного волна.
Чистой-чистой будет рана.
Медной — полная луна.
А потом топор и плаху
сдашь в районный наш музей.
Пусть за совесть, не из страха
учит каждый ротозей,
что бывает с королями,
если эти короли
не поделятся салями
с населением Земли.
Сам запишешься на курсы
трактористов-мясников.
Там тебя пристроят в бурсу,
и, свободен от оков
феодального покроя,
станешь новый человек.
Быть теперь тебе героем
в этот долгий средний век.
Хозяин морей
Дым табачный и порох, и шнапс —
не укроешься в отчих уделах.
Ест глаза атлантичный «олд спайс».
Парус-мастер дуреет без дела.
Расфасованный выдох морей
поступил невозбранно в продажу.
Где вы, гордые контуры рей?
Кто нажился на вашей пропаже?
Ватерлинии режут металл,
а ремонтники — варят в аргоне.
О таком не мечтал Ганнибал,
древний грек не писал в «Органоне».
Тут калибры — всего-то с ладонь,
нарезные. Другие «калибры»,
чей шипящий ответный огонь —
всё равно, что по рифме верлибром.
Залежались его сапоги.
Юфть. Ботфорты, точнее. И шпага.
Их бы тоже, конечно, в торги.
Да казённая держит бумага.
На «Авроре» он был бы хорош.
Жахнул, верно, куда б как иначе
в гущу наших растерянных рож.
А не наших? Пальнул бы тем паче.
Завтрак туриста
Не по мне гарпун твой страшный,
Не по мне простор морской…
В.П.
Помешательство Ахава
гонит славный наш «Пекод».
Слева слава, справа слава,
гибель прямо — полный ход.
Мы покинули Нантакет
не затем, чтоб утонуть.
Но в лихом сухом остатке
прямо в пропасть держим путь.
Китобои-корифеи
в жены ждут прекрасных фей.
Всё вокруг — одни трофеи.
Только это м ы — трофей.
Жён не будет. Это ясно.
Деток тоже. Никаких.
Лили ворвань мы напрасно
В око шторма, чтоб он стих!
Нас прославят и ославят.
Только нам-то всё равно.
По кому же Ярославна
Плачет, глядючи в окно…
Без цензуры
От Синода к Сенату,
Как четыре строки.
А.Г.
Доктор, право, будьте проще.
Гляньте мельком в белый свет.
Ведь у вышедших на площадь
Правды не было и нет.
Государь наш озабочен.
Чем расстроен Государь?
Щёки жжёт позор пощёчин
Пугачёвщины, как встарь.
Молодые офицеры,
Дети в золоте погон!
Светлых подвигов примеры!
Вами бит Наполеон!
Что вам идол конституций,
Злом обещанный барыш?
Вышел форменный Конфуций.
Чем ответила б Нарыш…
Воевали смело, яро,
Веря Богу и царю.
«Вы кого пошли боярить?!», —
Я в сердцах им говорю…
Милорадович покойный
Вас отечески любил!
Дело вам — победны войны.
Сволочь Пестель, imbecile!
Пятерых придётся вешать.
Остальных ссылать в Сибирь.
Счастья русского депешу
По снегу строчи, снегирь.
На иркутские морозы,
В Магадан, на Колыму
Отсылайте вашу прозу —
Рифмы вашей не приму.
Как Наталья Гончарова,
Всё бессмысленно просрать
Я не дам вам, детки, снова,
В бога-душу-вашу-мать.
Времена перемешались?
Так на то и времена.
Обними пуховой шалью
Нас, родимая страна.
Баллада дель арте
— Арлекино, Арлекино,
Головы нам не морочь.
Что ни день, то балерина.
Коломбина, что ни ночь.
Так не пой же на арене
В перекрестии огней,
Что страдаешь неизменно
Нераздельным чувством к Ней.
— Нет, меня Она не любит!
Погорел я на зеро!
Нас обоих с ней погубит
Отвратительный Пьеро!
Слёзы, стоны и поклоны…
Всё уходит в мрак и прах.
А на ужин — макароны.
Стирка мужниных рубах.
Оба станем безобразны.
Нет уж, лучше сразу в гроб.
Но останутся рассказы,
Что строчит е г о перо!
На поэтов где управа?
Пишут то, чего и нет.
Словно сладкая отрава,
Он приходит к Ней во сне.
Там Петро — Её хозяин.
А вокруг цветёт Эдем.
Удавить его нельзя ли
или растворить в воде...
***
Уплывает Коломбина
С Арлекином в злую ночь.
И родит однажды сына,
Годом позже — будет дочь.
Тут Алёха с Петькой сядут,
Выпьют — истина в вине.
А потом со всем отрядом
Вместе сгинут на войне.
Довоенные на фото
Цирка жёлтые огни,
Где любили мы кого-то
И любили нас они.
Сын, похожий на Петруху,
Дочка с Лёшкиным лицом —
Оба абсолютным слухом
Вознаграждены Творцом.
Разыграют оперетту,
Снимутся в большом кино!
Кола тушит сигарету,
Разодета в домино.
________________________
2021