Захотели две сестры отравиться,
Наломали они фосфорных спичек.
Они были содержанки, певицы,
У них было много вредных привычек,
А звались они Любовью и Анной.
У них был да сплыл купец их и спонсор.
Вот поставили на стол два стакана,
А в стаканах растворен белый фосфор.
Вот к столу присели грустно сестрицы
И на тёмное окно посмотрели:
Фонари горят, и снег серебрится,
И серебряные высятся ели.
Молча Люба пьет отраву до донца,
Ей уж душно, распоясала платье.
Только Нюра загляделась в оконце,
Неохота молодой умирать ей.
«Пей, проклятая!» «Ах, нет, не могу я!»
«Пей, Иуда, стой!» Любаша вскочила,
Пала в ноги ей, ревёт, и целует,
И уйти ей не даёт, держит силой.
И бранит она сестру сквозь рыданья,
И предательством ее попрекает.
С новой силой вырывается Аня,
Пальцы рвёт, от подола отрывает.
«Мы пропащие, меня ты не лучше!
И тобою ведь, как куклой, играли!
Ах, проклятая, заткнула ты уши?
Правды слышать от меня не желаешь?
Что ж ты бросила меня, обманула?
Разве лиха-то тебе было мало?»
Из последних сил Анюта рванулась
И на улицу скорей побежала.
Вот бежит она без шубы и рада,
Что жива, ах, как же было ей страшно!
И бежит она, бежит до упада.
Только жаль ей, что погибла Любаша.