Во мне она проснулась не тогда,
когда я в первый раз её увидел.
Я шёл по жизни, а за мной года,
коих число я люто ненавидел.
В распухшем теле рос худой призыв,
в натруженных плечах болели кости,
но думал я, от времени остыв,
что дальше будет энно больше злости.
А злость не возрастала как эффект,
иной образовался в теле выход -
как после трёх разгрызенных конфет
подкрашенного чая с хлюпом выпьешь.
И благостно обтёрши пот со лба
погрузишься в раздумья о не важном:
зачем в ладони тихо тень легла
прозрачного журавлика бумажного.
Из рисовой бумаги (где тот рис?
Его смели тайфуны в океаны).
Я ниже на ступеньку - я Улисс
плескающий в себя водой из кранов.
И создающий в ванной рябь и движ,
меняя под водою формы зыбко,
и в тех мгновеньях, что не сохранишь
рождалось что? А именно - улыбка.
Хватая ускользающий момент
не ухватилось настоящей сути,
что рта гримаса - это компонент,
один из ста, рождавшийся из мути.
Из дня и ночи, в прочей чехарде
меняющей ошибки на удачи,
а на руками вспененной воде
качалась пара крылышек прозрачных.