Весь день курился виноградный сок
в пузатое стекло, за каплей капля.
Благоухало изабеллой всё:
и волосы, и руки ей пропахли.
Так было год и пару лет назад —
за мною вслед тянулся аромат
до самого Приморского бульвара,
покуда запад был объят пожаром.
По масляной воде скользил паром.
От моего дыхания перо,
потерянное чайкою, дрожало
на листьях юкки, зубчатых кинжалах.
Луна лежала золотым яйцом
над пухом облаков, тупым концом
наверх обращена, во тьме к востоку.
Вот вертолёт рокочет, и над ним
край лопастей, очерчивая нимб,
взбивает воздух.
Так же пахнет соком
и йодом от орехов и от моря.
Покой и нега. Ни беды, ни горя.
Над памятником выкрутив петлю,
шуршат сверхзвуковые серафимы.
Я этот берег не за то люблю,
что тут живут, крылатыми хранимы.
Он сам хранит, наш негражданский юг,
всю родину — от пашен и до башен.
Друг пишет: ты уже живёшь в раю.
А коли так, и помереть не страшно.