Осенним днём, когда роняет капли небо,
Нетвёрдою походкой брёл старик домой.
В авоське литр молока, консерва про запас,
Да к чаю сухари, две пачки сигарет...
И булка свежепахнущего хлеба.
А на асфальте, у аптечного ларька,
Чуть не макая в лужу хвост,
И глаз поднять на этот мир не смея,
Свернувшись калачом, и нос уткнувши в свой живот,
Себя, как мог, дыханьем грея,
Лежал какой-то грязный и всклокоченный комок,
Трясясь от холода и о рождении своём жалея.
"Эй, чудушко!"— Позвал старик.
"Ты как же так... Ты чей?"
Склонился над находкой:
"А ну, вставай скорей... Негоже так, браток...
Так кто ж тебя здесь бросить смог?"
Пёс поднял голову и поглядел в глаза.
(Да нееет. Не пёс — совсем ещё щенок.)
И, ничему не веря, снова спрятал нос,
И ну опять дышать и греть себя.
Чудес не видел он и оттого поверить в доброту не мог.
...
А в доме было сухо и тепло,
Ему налили суп, что сварен для себя,
И свежепахнущего хлеба положили рядом,
И подтолкнули к миске:"Ешь",
И ободрили тихим словом, и приласкали взглядом.
Он ел... так, будто никогда не ел вообще,
Расплёскивая на пол суп,
Вертясь у чашки, даже запинался...
А человек глядел на это всё
И молвил: "Вот беда... Ну как же так...
Останься у меня..." И пёс остался.
Так стали вместе жить, и коротали дни и ночи.
Хозяин доброту дарил, кормил, ласкал,
Пёс ему за всё был благодарен очень.
Ходил он всюду по пятам и мокрым носом тыкал в руку,
Рассказы слушал тихие про жизнь,
Казалось, понимал,
И, на бок голову склонив, хвостом вилял.
Бросали мячик — приносил...
И разгонял тоску и скуку.
А по ночам старик выкрикивал слова,
Перебирая имена всех тех, кого любил и ждал...
Он их, казалось, звал,
А пёс крутился у кровати, повизгивал, скулил,
И руку, обласкавшую его, лизал
Так нежно-виновато...
Как будто он за всех прощения просил...
За всех за тех, кто были так близки когда-то.
Так пролетали ночи... дни... года...
ОНИ так приросли сердцами,
И ни на миг не расставались никогда,
"Беседы" вечерами долгими вели,
И слушали, как тарахтит по стёклам дождь
Или пурга в трубе гудит...
Иль просто, сидя у печи, молчали.
А годы знай себе идут, размеренно чеканя шаг,
Сверяя ритм с настенными часами,
И всё, что им положено — берут,
Не спрашивая нас, — они решают сами.
Почуял пёс недоброе, с разгону дверь толкнув, открыл
И выскочил во двор,
А там — и лаял, и скулил, метался...
И, к небу морду протянув, завыл —
И слёзы из собачьих глаз...
И, по земле катаясь, кувыркался.
...
И люди в белом на порог пришли,
Вошли, не разуваясь...
И старика на простынях к машине понесли,
И после — никого, раскрыта настежь дверь...
Соседи разбредались молча, не прощаясь,
А сердце маленькое рвАлось на куски,
И, кровью переполненное, в диком ритме билось...
И ОН не знал, с чего горит внутри, не понимал он, что случилось...
Как водится, соседи ... и Собес,
И просто люди добрые,
Отпели, и свезли, и схоронили.
Могила, крест, венок, букетик полевых цветов —
Последнее из нужного нам в этом мире.
И никого из тех, кого ночами звал,
Кого любил и ждал...
...
Но нет, конечно, не финал...
А вот, что люди говорили, из тех соседей,
Кто на кладбище бывал,
Которые по доброте убраться на могилку приходили.
Там видели ЕГО, он у креста лежал,
Свернувшись калачом, и носом тихо землю рыл...
Скулил...
И оставляли для НЕГО еду, потом нетронутой её и находили.
На землю грешную с небес взирает человек
И гладит верного товарища,
За ухом нежно треплет...
И не объяснить словами... Собачье Сердце...
Нет! Не про собак!!!
Про то, что неподвластно нам,
Про всё, пока ещё непонятое нами.
11. 10. 2022