Пленяли губы взбухшие и красные,
Спелостью чуть треснувших черешен,
Любвиобильных, не обласканных,
Ни бытом, ни заботой не обвешанных.
Теперь они зажаты словно щели,
Дрожат тревогой; страх во взгляде,
Забитой и обабившейся женщины,
Где надо в полный рост вставать,
Она присядет.
И не вернуть назад тех губ,
Умытых трепетной росою,
Они обветрились и грубы,
Их неоправданный каприз мечты, убогий простотою
Желаний, расчленён на убыль.