Д.Немельштейн
Семья. 1913 год
(зарисовка)
Действующие лица:
Серафима Никитична – домохозяйка, мать пятерых детей;
Владимир Петрович – инженер, муж Серафимы Никитичны;
Петя – старший сын, студент;
Никита – средний сын, гимназист;
Настастенька и Наташенька – дочери-погодки 9 и 8 лет;
Глаша – домработница;
От автора:
1913 год. Россия на подъёме. О войне никто не помышляет. Недавно с большой торжественностью было отпраздновано 300-летие Дома Романовых. Революционные настроения живы, но затаились, угнетённые бурным ростом экономики и, соответственно, улучшением общего благосостояния.
В одной из московских квартир светло и уютно. Семья инженера Владимира Петровича Куницына собирается праздновать именины одного из пяти своих детей – гимназиста Никиты. Жена Владимира Петровича, Серафима Никитична, вместе с домработницей Глашей хлопочут у стола в ожидание гостей.
Глаша:
А много ли гостей у Никитки соберётся, Серафима Никитична?
Серафима Никитична:
Да немало. Он у нас душа приветливая, все-то его любят, все у него в друзьях; думаю, человек пятнадцать, семнадцать наберётся. Всё товарищи по гимназии.
(Глаша вздыхает)
Серафима Никитична:
Да не вздыхай ты так тяжело, Глаша. Много не натопчут. Погалдят, порезвятся, поиграют немножко, чаю с баранками попьют да и разойдутся. А там и мы всей семьёй за праздничным столом соберёмся, поздравим Никитушку.
(Слышен дверной звонок)
Серафима Никитична:
Не гости ли к нам торопятся. Узнай-ка, Глаша.
(Глаша уходит и вскоре возвращается)
Глаша:
Супруг Ваш возвернулся, Серафима Никитична.
(Входит Владимир Петрович)
Серафима Никитична:
Володенька, милый, как славно, что ты сегодня на фабрике не задержался. Никитушка будет рад.
Глаша:
Васенька, должно, проснулся уже. Пойду я пригляну за ним.
Серафима Никитична:
Сходи, Глаша милая, сходи. (Глаша уходит; Серафима Никитична счастливо смотрит на мужа). Как же это замечательно, когда ты со всеми нами дома.
Владимир Петрович:
Ради такого случая, хозяин – Ферапонт Иванович – едва ли не взашей меня с завода вытолкал. Иди, не хлопочи, сказал: ты, дескать, новую линию запустил и тем своё выхлопотал. А мы посмотрим, как она без твоего надзирательства работать будет (целует жену в щёку).
Серафима Никитична:
Понимающий он человек. Спасибо ему, а то ты днюешь и ночуешь на заводе. Совсем вымотался.
Владимир Петрович:
Ну, ты же знаешь, Серафимушка, работа мне в радость. Петруша-то дома.
Серафима Никитична:
Дома, дома. Штудирует математику. Слава Богу, за ум взялся, с приятелями крикунами закононепослушными знаться перестал. Авось, в этом году из университета выйдет с дипломом.
(Вбегает Никита)
Никита:
Здравствуйте, папенька! Как чу;дно, что Вы уже дома. Маменька, это ничего, что я Мишу – сына Терентия-слесаря – на именины пригласил? (извинительно) Праздник ведь мой… И мне с Мишей интересно бывает…
Серафима Никитична (вздыхает):
Ладно уж. Пригласил, так пригласил. Всё же посоветовался бы ты с нами сначала… (снова вздыхает, качает головой).
Никита:
Учитель словесности нам в гимназии говаривал, что нельзя чураться простых людей. На них, дескать, всё держится.
Владимир Петрович (внимательно смотрит на сына):
И на них тоже. Но не на них одних. И на мне, и на тебе, и на маменьке нашей. Убери нашего брата-инженера с мануфактур и заводов, и производство станет, а то и вовсе рухнет. И простой рабочий человек останется без работы, без куска хлеба.
Никита:
А на маменьке как держится?
Владимир Петрович:
Без таких, как маменька наша, дома запустеют, очаги погаснут. Мне, инженеру, да тебе, гимназисту, худо станет. Оголодаем, оборвёмся, поскучнеем, зазябнем. Я на заводе тосковать стану, ты в гимназии затруднишься с учёбой. Я – недоработал, ты – недоучился. И так каждый… А там от нашей слабости да тоски и держава развалилась. А как нам без державы? Мы храним державу, а она – нас. Так что все мы, Никита, на своём месте, кому какое Бог определил. И один – немощен без другого. И держится всё, когда все мы вместе. И рушится, когда мы начинаем выискивать, на ком из нас держава держится, а на ком вроде бы и нет.
(Входит Петя, старший сын Владимира Петровича, студент)
Петя:
Здравствуйте, папенька.
Владимир Петрович:
Здравствуй, здравствуй, Петруша. Слышал, налегаешь на математику? Мне это приятно. Глядишь, ещё один инженер в нашей семье появится.
Петя:
Мне предлагают в университете остаться – продолжать изыскания в математике.
Владимир Петрович:
Предлагают, так оставайся. Я и этому рад.
Петя:
Простите, папенька, я слышал последнюю Вашу реплику, когда входил… Так вот иные из товарищей моих по университету говаривают, что когда заря революции наступит и придёт новое время, то и войско, и чиновники не нужны будут, а о господском классе и позабудут все.
Владимир Петрович:
Экие они горе-прорицатели, Петрушенька. Без солдата не бывало державы и не будет. Без кузнеца да пахаря – не бывало державы и не будет. Без купчины сноровистого – не бывало державы и не будет. И без люда чиновного её не бывало и не будет. Да что там говорить: без школы, да детушек малых, которые в ней учатся – не бывало державы и не будет.
Никита:
А вот спросить бы у тех, кто будет жить через сто лет, как там у них всё обустроилось?
Петя:
Может у них впрямь и войска и чиновников нет, и беды им никакие не грозят. А может и державы нет никакой. И торговый класс им не нужен.
Владимир Петрович (смеётся):
И лежат они на песочке счастливые и греют животы свои на солнышке. И всё-то им в рот само падает
(Входят две девочки: Настенька и Наташенька. Настенька держит на руках куклу. При виде отца с криком: «Ура! Папенька пришёл!» - бросаются к нему и обнимают с двух сторон)
Владимир Петрович (целует обеих в темечко) :
Что ж вы так шумите, баловницы?
Настенька:
А мы и не шумим вовсе. Радуемся просто.
Наташенька:
Мы вас, папенька, любим крепко, крепко.
Владимир Петрович:
И я вас, егозливых – крепко, крепко.
Наташенька: Папенька, посмотрите, какую куклу нам крёстная подарила.
Настенька:
Мы её в корзину усадили, чтоб не ругаться между собой, и свиту ей выделили из прежних игрушек наших.
Наташенька:
Маменька говорит, что ночью, когда мы спим, игрушки наши между собой беседы ведут.
Настенька:
И ещё Никитка говорит, что они благоговеют перед своей повелительницей, и она добра к ним очень.
Владимир Петрович:
Ну, раз маменька да Никитка так говорят, то, видимо, так оно и есть. (Затем показывает на висящий на стене ковёр). Экое чудо у нас в гостиной появилось. О ковре на стену эту думалось давненько, но о таком и не мечталось. Когда же ты успела , Серафимушка?
Серафима Никитична:
А я думаю, что это ты, Володенька, такую красоту да не замечаешь.
Владимир Петрович:
Как же не замечаю. Замечаю. Только из-за любимых детушек наших, да их приветствий да расспросов никак не успевал об этом слово вставить.
Наташенька:
Маменька ковёр этот на извозчике поутру привезла.
Настенька:
А дворник Керим его на стену крепил, а мы помогали.
Серафима Никитична:
Так уж и помогали, вертушечки.
Настенька и Наташенька (одновременно):
Ну, немножечко.
Никита (обращаясь к девочкам):
А знаете вы, что на этом ковре выткано?
Наташенька:
Красота из стародавней жизни.
Настенька:
Сказка, наверное.
Никита (обращаясь к матери):
Дозвольте, маменька, сказать.
Серафима Никитична:
Да уж скажи, разумник ты наш.
Никита: Это первый государь наш из Дома Романовых – Михаил Фёдорович – невесту себе выбирает триста лет тому назад. Он пращур Государя нашего Императора нынешнего Николая Александровича.
Владимир Петрович:
Красивая добротная вещь. Не на первом ли русском ковровом предприятии соткана машинами? В Вильне уже лет двадцать эта мануфактура как работает.
Серафима Никитична:
Так и есть, Володенька, оттуда привезена. Украсил он нашу гостиную, правда?
Владимир Петрович:
Да, да, конечно. А ты, Петруша, себе невесту не приглядел? Курсисток умных да пригожих немало в Москве хаживает.
Петя:
Нет, папенька. Из университета выйду, тогда, может, и начну приглядываться.
Серафима Никитична:
А вот Глаша тебя с девушкой серьёзной сероглазой подле университета приметила?
Петя:
А… Да это Варенька, нашего приходского священника дочка. Тоже математикой увлечена. Вот и сошлись как товарищи.
Серафима Никитична:
А жаль. Мне она нравится. Я на эту девушку уж года два как в храме поглядываю. Красивая, приветливая, к тому же благочестивая. Таких теперь мало. Хорошей женой кому-то будет. Ты бы всё же Петя, присмотрелся к ней.
Петя (улыбается):
А может, и присмотрюсь, маменька. Мне она тоже нравится, если честно.
Владимир Петрович:
Мне тут в порядке бонуса хозяин нашего парового товарищества – Абрикосов Ферапонт Иванович – печенья сладкого да карамели с нашей новой линии презентовал по случаю Никитушкиных именин. В прихожей я их оставил. Принеси-ка их Никита.
(Никита уходит и сразу возвращается с двумя красиво украшенными жестяными коробками)
Владимир Петрович:
Вот она какова, продукция нашей новой линии. Не хуже французской или английской. А то и лучше. Всё-то у нас в России складывается нынче хорошо. Упаси нас Господь от войны и смуты (крестится, за ним то же делают все остальные)
Серафима Никитична:
Гости к тебе, Никитушка придут, так ты их из этих коробочек и угости.
Никита:
Спасибо, маменька, непременно угощу.
(Слышен дверной звонок. Входит Глаша)
Глаша:
Там гости к Никите пожаловали? Все гимназисты, как один.
Серафима Никитична:
Никитушка, Петруша. Угостите-ка их с порога конфетами, а пряниками, да баранками к чаю, они уж за столом угостятся.