Религия поэзии и поэзия веры. V Доброе слово

 
       
 Слабым утешением лично для меня является устоявшееся утверждение, что хороших, добрых людей на земле больше, чем нехороших или откровенно злых, ибо вижу воочию, что добрые и хорошие, иногда кажется, будто осознанно, добавляют смуты в души и умы  себе подобных. Причём, добавляют из самых лучших побуждений, искренно считая, что делают благое дело.
 Доброе слово, сказанное случайному прохожему или минутному собеседнику, имеет успокоительный эффект и благостно отражается на обоих участниках такого соприкосновения, благодаря именно случайности, от которой совсем не обязательно ждать продолжения, а можно спокойно следовать далее, получив неожиданную толику добродушия.
  Во взаимоотношениях читателя и писателя укрывается недружественный доброму намерению результат, предусмотреть который может далеко не каждый участник возникшей связи.
 Я имею смелость утверждать, что большинство действующих лиц добрыми словами, направленными в сердце попавшего в пределы видимости произведения,  возбуждают тектоническое зло ответной благодарности,  имеющей под собой только довольное урчание утолённого эгоизма.
  Природный эгоизм практически всем людям присущ в разной степени от утончённого "пожалуйста" до грубого "хочу". Бытовый эгоизм создаёт трудности и носителю, и наблюдателю, живущим в тесном общении. Трудности характера непременно оказывают сильнейшее воздействие на окружающих, но только в совсем уж разнузданных случаях изменяют или даже прекращают бытовое сотрудничество. 
 Другое дело эгоизм творческий, в данном случае - писательский. В отличие от природного, его требуется кормить, и регулярно, эта часть  его называется тщеславием. Тщеславие закрывает глаза писателю тёплыми ручками, и тот  начинает записывать пришедшие на ум слова по траекториям, не совпадающим с путями мыслительного процесса.
  Нет большего зла в литературе, чем похвала творения, достойного, если не осмеяния, то хотя бы негромкого порицания.
  Могу утверждать, что добрые люди, говорящие добрые слова о произведении, не стоящем добрых слов, без сомнения, и есть самые настоящие проводники зла в литературе. Конечно, это утверждение верно только тогда, когда читатель хоть что-то понимает в структуре слова и при этом сознательно нахваливает прочитанное недоразумение.
     Могу утверждать, что эти добрые люди в глубине своего нутра достаточно злы, чтобы испортить карму любого автора.
   Могу утверждать, что эти добрые люди и есть то самое зло, которое методично
выращивает недоразвитых писателей для таких же недоразвитых читателей, относясь всецело к этим категориям.
  Выращенный таким образом автор способен к разрушениям уже не только своего мозга, но и мозгов не слишком мозговитых читателей. Как это назвать, если не злом?
   Не стоит брать во внимание писателей, как и читателей, абсолютно глухих к слову и оттого неподсудных.
  Возбудителем раздутого самомнения обязательно является доброхот, и, чем раньше он появляется на горизонте, тем скорее начинает своё разрушительное дело.
  Боязнь обидеть кого-то настоящим отзывом о сотворённом "шедевре" имеет две изнанки без лица. Рецензент уже априори как-бы подразумевает неспособность рецензируемого автора трезво глядеть на свою писанину ( и это в большинстве случаев так), оттого и пишет ласково - так разговаривают со вспыльчивым кретином, дабы не спровоцировать оного до эмоционального взрыва. Вторая сторона - рецензент не меньший кретин, а может,даже и больший, если решился написать отзыв на вещь, сдохнувшую при рождении и пока не погребённую под кучей своих собратьев.
 Доброе слово безнадёжно далеко от добрых людей на поприще литературы.
 Доброе слово - оружие и лекарство честных людей, взыскательных читателей и
изыскательных писателей. В иных устах доброе слово становится лживым, угодливым, льстивым. Интернет не сразу даёт возможность установить умственный, характерный или нравственный облик человека, пришедшего почитать (или пролистать) выставленные сочинения, отсюда  и горечь разочарований при более пристальном внимании к его миру.
  Причины, приводящие ко всему ужасу, который я не живописал, а лишь очертил,
питаются разнокалиберной флорой. Турбулентные юнцы и девицы, ищущие себя;
одинокие старушки, ищущие себе;  неприхотливые мужчины, готовые на всё; неприхотливые женщины, готовые ко всем. Список практически безконечен.
 Хотя есть и другая версия происходящего: в литературе переизбыток идиотов и причислять их к армии зла не стоит, хотя от добра они ещё дальше.
 Людей занятых словом, а не собой,  на местности, доступной взору, я знаю всех наперечёт.
   В заключении хочу добавить любителям в отзывах оспоривать мои умозаключения: ваше мнение меня интересует только в той степени, в которой моё мнение заинтересовало вас. Возражать мне можете на своих страницах,  что бы я не видел, ибо мнения своего не меняю.