Мать плачет, конечно. Ну что же, на то она мать. —
Он сын. Он ребенок её. Её маленький мальчик.
Ей страшно его от себя на войну отпускать,
где кто-то всегда для семьи безвозвратно утрачен.
Но что же поделать, раз участь мужчин такова!
И мать и страна пред мужчинами поровну правы.
Молитв и присяг в одинаковом весе слова,
когда сыновья в бой идут ради жизни державы.
Извечно трагична, но доля мужчин такова —
собою всегда заслонять свои земли и семьи.
И сложена многих, мы помним, уже голова,
и многие в землю упали как хлебное семя.
О, будет расклад непростительно несправедлив,
коль спрячется кто-то за деньги, чины или связи
и кто-то, гнездо среди горя для выгоды свив,
запачкает общее дело корыстною грязью:
такой с равнодушием смеет бойцам недодать
насущно им нужных на фронте оружия и амуниций —
бойцам, что не мыслят сбежать из страны и предать,
бойцам, сохраняющим дух бородинских традиций,
который проверен под грохот орудий и вой —
ни страх и ни боль не сломили отвагу и удаль.
И кто-то, по счастью, из боя вернется живой,
а кто-то, к несчастью, пополнит печальную убыль.
И всё же в огне пусть найдется спасительный брод,
пускай уцелевшим в войне посчастливится после:
так, чтоб не прервался у каждого воина род,
была бы его продолжением кровная поросль.
Дай Бог, чтоб не стал роковым для кого-нибудь бой!
А может, потом и награду за стойкость приколют на лацкан.
И каждый страну защищавший, рискуя собой,
своим государством быть должен заботой обласкан.
В глазах их останется отсвет жестоких атак.
Их слух сохранит свист грозящей погибелью пули.
Поэтому надо им быть благодарными так,
чтоб души скорее от тягот войны отдохнули:
от риска, коварства врага, неизбежности госпиталей,
от яростных штурмов, окопов, повязок кровавых…
И кто бы кем ни был — солдат, генерал иль старлей,
за волю к победе да будет им общая слава!