- Подежуришь? Ты ранен легко.
- Подежурю. Не спится. Привычка.
Ты сама чуть вздремни. Не ложись под окно.
Там опасно, сестричка.
Сигарету держу внутрь огнём в рукаве.
Где-то тополь скрипит..
Кружит ветер метель у меня в голове.
Ворон тоже не спит.
Наглый, в чёрном, как ночь, кимоно,
шаг, другой по отливу.
Ждёт... Когда и кого полотном
здесь накроют стыдливо.
- Прочь пошёл, улетай
метка чёрная - птица...
- Пить! - рука ухватилась за край
кружки, где не дымится
чай. Остыл. Подношу. Губы кусаны в кровь.
Забинтован крест накрест. Ранение в грудь...
А, ещё был осколок, словно ножиком - в бровь.
- Пей, браток... По глотку... Как-нибудь...
Перетерпим. Поспи... Вон тому у дверей,
что ни ночь, только хуже...
Над кроватью белеет, словно парус на рее
по косой, только уже.
Это ангелы в круг собрались.
Слышен шёпот - «СвЯтый Отче».
- Друг! Смотри на меня! Ты держись.
Не гляди смерти в очи.
Вот рука. Помолчим. Дай ладонь!
Заберу твою боль, я — ходячий.
Знаю, знаю... Где ноги — там адов огонь.
А, ещё ты не зрячий.
Брось, гони свои думы полем, лесом.
И без ног ты мужик хоть куда.
Я читал, что один австралиец с протезами
золотую взял медаль...
Стометровку бежал он отлично.
Погляди мне в глаза... Не в окно...
Эй, сестра. Просыпайся, сестричка!
Щёки — кровь с молоком...
Ворон клювом стучит по отливу
громче, чаще и злей...
Он доволен войной.
Ждёт, когда врач накроет стыдливо
вон того, у дверей
простынёй.
Из блокнота Донбасс.