Воин
Опять в поход…Привёз приказ посыльный:
враг смял заставы, хлынув, как вода.
Он, нашу рать считая слабосильной,
решил пошарпать села, города…
…А мы два года в неге и истоме
лелеяли столичных вдов, купчих.
Перина, брат, любую силу ломит.
Не только воев озорных, лихих.
Размякли мы…И это неизбежно –
сухарь раскиснет в теплом молоке.
Нас приручали бережно, прилежно
к хозяйской цепко - мягонькой руке.
Тускнели шлемы, топоры, кольчуги…
Без рубки зеленели чучела…
Скрипели скорбно боевые струги
и кони отвыкали от седла…
Наш воевода, протерпев два лета,
весной ударил в городской набат.
Полдня искал по горницам и клетям
дружинников, рубя цепных собак.
Собрав, сказал: « Вы, кобели ручные,
отъели морды, что зады у баб…
Где ваша удаль? Пузыри пустые…
Не узнаю отчаянных рубак.
Выходим в поле…До зимы…Все вспомним.
Сам лично буду плетью вас гонять.
Чтоб каждый знал, что он сначала воин
и меч ему дороже, чем кровать.»
Поллета мы в ристалищах рубились
и пеной плыли спины у коней.
А бабы выли, каждый день молились
и звали возвратиться поскорей.
Ох, старый воин! Нюх, как у собаки.
И память, как рука, еще крепка.
Примчался вестник - собирают рати,
пойдём рубить вражину – степняка…
…Мы уходили, вслед рыдали бабы.
Плач затихал, не трогая души –
Я знал, что бабы - это наша слабость,
А слабым не с руки врагов крушить…