Сегодня вселенский кондитер засыпал всё вокруг лёгким слоем сахарной пудры. Так, чтобы были видны ровные тропинки и дорожки, а прочие неровности лишь слегка посветлели и давали возможность разглядеть структуру земляного бисквита. На таком присыпанном фоне стали более графичны все стволы горького шоколада от тонюсеньких веточек до необъятных великанов. Холодный поток воздуха теребит вафельные листики берёз цвета румяного пирога, и срывая их раскладывает в белой пудре рисунок.
Все лужицы стали карамельными, точно жидкое стекло разлили по формочкам, разбросанным под ногами и дали застыть. Так хочется топнуть по застывшему леденцу и отломить прозрачный кусочек, разглядывая через него необычный утренний мир, организованный нам небесным кондитерским цехом.
Созерцатели происходящего ещё в полудрёме смахивают сладкий слой со своих машин в лёгком недовольстве и оставляют запись, на белом хрустящем полотне выводя вензеля замёрзшими колёсами. Оттуда сверху, наверное, можно прочитать оставленные ими послания.
Спокойствие и сдержанность монохромного мира нарушила теплая рука, выпустившая на волю разноцветные горошины, которые понеслись догонять друг друга, мелькая яркими красками и ища себе уютное местечко среди побелевшего пейзажа. Это весёлые ребятишки из детского сада радуются сладкому подарку и дегустируют его втихаря, спрятавшись от зоркого взгляда воспитательницы. Пожалуй, они больше всех рады первому снегу, будто вокруг разбросано сверкающее сокровище.
Всё идёт своим чередом, меняя краски на фон монохрома.
Всё идет, только мы что-то ждём, и опять остаёмся дома.
Всё меняется время бежит, растворяя в пути былое.
Все меняется, сердце стучит, отпусти со стуком сухое.
Всё растает само по себе, если крышку откроешь у ящика
Всё растает, когда на заре распрощаешься с ролью спящего.