Смешав с прохладой сумерки, едва
сгущающиеся над эвкалиптом,
приходит вечер, расслабляя лица,
и в тишине не громкие слова
звучат набором звуков из гостинной,
гибискусы, закрывшись перед сном,
похожи на огни свечей, картина
на стенке засыпает. Где то там
седой лакей в протершейся ливрее
неспешно гасит свечи. Вечереет.
Окно темнеет, а квадрат листа
наоборот, - становится светлей,
как белый ход, которым можно выйти
на крышу, к небу и возможно выше,
и в неизвестность будущих ночей
и дней. Пятном темнеет эвкалипт.
Лакей в ночи, как призрак, растворился,
и то, на чем мой взгляд остановился
был, чем то освещенный, белый лист.