Святые более не молят о хлысте.
Уже не имитируют Христа,
укрывшись за стеной и остригая патлы.
Спокойно ждут, купаясь в свете фонарей,
не видя жёлтых опадающих цветов
и тормозящих, но тут же уезжающих машин.
Святая собирает предоплату,
грудь обнажив, в почасовом отеле,
где ящерица спит на подоконнике.
Святая наклоняется к машине
на пляже, распевая словно мантру:
Да эх ох ах, малыш. Да ух ах ох.
Святая наблюдает из окна,
как волны нежно ластятся к песку
в епархии ночных светил.
Святую наполняет свет
не от движения патрона,
но от того, что сразу есть и нет.
Святая знает – едкий пот мужчины
способен вызвать память: ей двенадцать,
ей мажут маслом голову в приделе.
Святая знает: дар таких видений –
как рай, необходимый в тот момент,
когда пришпориваешь пяткой ягодицу.
Святым – чужие муки, пот чужой.
Святые ныне – мученицы похоти.
2022 (перевод)
*
Roger Robinson. Saints
Saints are no longer begging to be whipped.
No longer are they Imitatio Christi
cloistered behind wall, or shorn of worldly hair.
Saints stand still, bathed in streetlight,
ignoring the poui trees' dropped yellow flowers
and the cars that slow but don't stop.
A saint collects her money up front,
with one breast exposed, at a per-hour
hotel, with a lizard at rest on the windowsill.
A saint is bent over in a car
parked at the beach, chanting a mantra:
Yes uh huh oh baby, baby. Yes uh huh.
The saint looks out the window
at the waves caressing the sand
under a parish of stars.
The saint becomes filled with light,
not from the strokes of her patron,
but by being both present and absent.
The saint knows that a man's musky sweat
can give her a vision of being twelve
and getting her scalp greased in the gallery.
The saint knows that these gifts of vision
are a kind ah heaven right when she needs it,
her heels guiding the foothills of his buttocks.
Saints these days bear other's sweat and suffering.
Saints these days are martyrs to lust.
*