Украл кораллы Карл у Клары.
Я грудь унёс бы, будь нестарым
и вызнав, как украсть лапули.
Кто выяснил, те утянули.
Стащить всю Клару - сил не хватит.
Вцепился б Карл, её приятель.
Сюжет - достойный кисти живописца
и если бы дружок не уцепился.
Я слабоват для переноса дамы,
сдаю. Клонюсь к тоскливой мелодраме.
«Не вешай нос!.. Покуда сердце бьётся
твоё, покуда видишь солнце! -
люд добрый .скажет. -Ходишь? Будь доволен!..
Живой. Не ной. Не корчишься от боли.»
Хожу покамест. Бегать разучился.
Передвигаюсь по бульвару чинно,
не вопрошая, сколько мне осталось,
и возвращаюсь, ощутив усталость,
в квартиру. Подходящая житуха.
– Бодрюсь?..Что напрягает глаз и ухо -
семейные и общие проблемы, -
печалит каждого и ощутимо всеми.
Да, солнце – замечательная штука,
его лишенье – как утрата внука.
Страдают и ослепший, и оглохший.
Но не спешат отправиться к усопшим.
И я, теряя слух, испортив зренье, -
живой покуда. И в стихотворенье
читаемом я не исчез для зрячих
и слышащих . И захочу - не спрячу
изъянов мысли и дефектов слога
от взоров и ушей судивших строго.
Тем более, не пропадут светила.
Едва ль загробная хвала их восхитила.
Увы, не скажет мёртвый классик безупречный,
какого мнения о славе долговечной.
Шедевры, «окольцованные» рифмой,
сливаясь с горькой участью незримой
их сладостных создателей, кончиной ,
бесследно умирают для почивших.
Отсюда вывод: Божий мир важнее
плодов словотворения, ценнее,
пока он светит, смертью не отнятый.
Скончавшимся заказан путь попятный.
Слава достижений мертвецам не служит.
Стимул сердце греет и живущим нужен.
Жизнь шедевров вещных, бренных, скоротечна.
Солнце идеала светит грёзой вечной.
Для живых, понятно. Нежно, деликатно.