Дорогие друзья, участники конкурса «Метафора» и гости площадки!
Представляю вам в качестве эксперта этого конкурса яркую, самобытную поэтессу Геру Шторм. Долго думала, кого же пригласить на этот конкурс для оценки ваших стихов, и остановилась на этом таинственном и необычном авторе.
Почему таинственном? Да потому, что Гера очень мало пишет о себе лично. Я, например, не сразу узнала, что её настоящее имя Анна. Да и другие сведения о ней почерпнуть не так и просто. Вконтактный аккаунт у неё закрытый, только для друзей. И хотя я имею честь быть в их числе, но и там сведений немного. То же самое можно сказать и о её странице здесь, на Стихире: http://stihi.ru/avtor/anna260179. Родилась Гера Шторм на Кольском полуострове, сейчас живёт в Подмосковье. Но некоторые дополнительные сведения о ней можно всё-таки узнать из конкурса «Турнир поэтов» на Литературном телевидении, в котором Гера принимала участие в 2018 году: https://litclub.tv/prog/tur2018/29.
Почему необычном? Поймёте сами, вчитавшись в стихи Геры. А так как наш конкурс посвящён метафорам, то я выбрала для вас несколько стихотворений с прекрасными авторскими метафорами, и не только.
Итак, стихи Геры Шторм.
Тепло и снежно
Тепло и снежно так. Метёт, метёт.
Зима старуха распустила косы
и будто бы идя на эшафот,
на землю сея ледяное просо,
ссутулившись – согнувшись до земли,
поблеклыми глазами, исподлобья,
цепляет "бестелесную" вдали,
сметающую кипенные хлопья
подолом невесомой синевы,
парящем в дынно-солнечном преддверье,
струящегося платья из листвы.
Ту, что легко рыхлеющие двери,
что сковывала стужей столько дней
Зима, покуда силы не иссякли,
откроет и на снежном толокне
оставит от тепла большие капли.
Которые сольются в ручейки,
в проталинах журча игриво-звонко.
Разбудят птиц, и у большой реки
подмоют корку льда у водной кромки.
Старуха не готова сдать права
и снизойти, убравшись восвояси.
Но время крутит жизни жернова
и дотлевает на старухе ряса.
Сединами тряся, мол, упаси,
от немощи неспешно, вея склепом,
идёт Весне навстречу, пригрозив
костлявым, узловатым пальцем в небо.
Мне в эту осень особо пусто
Мне в эту осень особо пусто.
Мир безнадёжно сер.
Я зажимаю в ладонь, до хруста
пальцев, земную твердь.
Чтобы податливой стала, рыхлой,
новый дала росток.
Поздно. Ноябрь спешно ищет выход,
дулом седой висок
трогая нервно. Так будет лучше,
чем замерзать живым?
…Был в прошлом веке печальный случай,
тот, где ноябрь в крови.
Если б не выжил, сейчас была бы
эра без ноября.
Стелется стужа на корни яблонь.
Воздух морозно прян.
И тишина, город будто вымер,
нет ни людей, ни птиц.
Я ускоряюсь, пройдя навылет
город пустых глазниц,
за беглецом, что исчез из виду.
Стынут его следы
и обрываясь уходят в воду.
…Воды уже тверды,
остановились. Лёд гол и тонок.
Мне бы поводыря,
чтоб увязаться следом. Стонут
стражники декабря
и выпускают борей на волю.
Он, словно дикий зверь,
лёд в водоёме о берег колет
и посылает смерть
осени поздней. Проклятьем в спину
можно её догнать,
но не вернуть. Оборвав рябину
в память осенних дат,
я возвращаюсь в себя, обратно.
Мир стал ещё бледней...
Небо трясёт одеялом ватным
над головой моей.
Облако
Жизнь кипела, бурлила, да выкипела, будто не было.
Паром вверх поднялась незатейливым облачным кружевом.
Небо снегом набило его туго, выбелив набело,
а потом выбивало старательно, долго, безудержно.
Выбивалкой ли, палкой-хлопушкой, большими ладонями.
Но посыпались белые мухи на землю осеннюю.
Ветер их подхватил, бросив колкую стаю холодную,
мне в лицо и за шиворот с силою, злобно, нацелено.
Я стояла под небом, смотрела, как новое облако
очищалось легко от земного, ненужного, прошлого.
Ветер стих. Стая кипенных мух успокоившись, около
похоронных венков улеглась снежно-льдинистым крошевом.
ночная зарисовка
Брелочный зуёк из ладони сорвался вниз
с капроновой нити. Запрыгали по ступеням
прозрачные, гладкие бусины и на бис
стеклярус, блестяще рассыпавшись, лег на тени
мерцать светлячками у ног. В полутьме, скрипя
распахнутой рамой окна, забавлялся ветер,
летая по холлу, раскачивал второпях
сгоревшие, пыльные лампочки-пустоцветы.
И те, что на ладан дышали – качал-качал,
чтоб ярче посмертно мигали, искрил проводкой.
И плакала ночь,
по осенним худым плечам
пожухших деревьев стекая на землю кротко.
Егерь
Рукоятку ножа крепко сжала моя ладонь.
Ты, от страха дрожа, нервно шепчешь: - Его не тронь.
Обходи стороной и в глаза не смотри ему.
Он ворует не сны и не память – людские души!
Видишь, бьются в мешках – на ловца даже зверь бежит.
Мы не смеем мешать, этот лес стал для нас чужим.
Спрячь клинок боевой. Егерь тащит в ночную тьму
самых дерзких, чтоб в чёртову дюжину выбрать лучших.
Старики говорят, он их души кладёт в котёл.
Совершая обряд, разжигает большой костёр.
Рвёт полынь, горицвет, белладонну, чертополох.
Заклинания страшные шепчет и варит зелье,
мощь желая вобрать. Оставляет на пустыре
малодушных, мой брат. Не дано им подняться вверх,
встретив утренний свет. Перья спутаны в мокрый мох,
мешковина тяжёлая держит, чтоб не взлетели.
Ты ему подойдёшь. Я навечно останусь здесь.
Буду слушать, как дождь омывает осенний лес.
Я ему не нужна. Я беспомощна и слаба...
Он охотится только на смелых и самых сильных.
Ты меня не бросай, я не выберусь, пропаду,
став забавою псам. Отведи от меня беду!
Этот лес сторожат стаи диких больших собак,
чтоб терзать неугодные души, стерев до пыли.
У подножья скалы лодку нежит волной река.
Мы в ней сможем уплыть, не сумеет никто сыскать.
...До воды девять лун, до спасения только шаг...
- Прячься за спину, милая, нас небеса укрыли.
...Замыкается круг. Враг прикован ножом к земле.
Мы уйдем поутру. Души будут смотреть нам вслед.
Позже к небу прильнут, их рассвета нельзя лишать...
- Я мешки распорол, посмотри, как прекрасны крылья.