Когда сменили коммунизм
На рай раба и капитала,
Державы грозной организм
Рассыпался устало.
Досель единый наш народ
Стал говорить на ста глаголах.
Падёж, разруха, недород,
Братоубийств кровавый молох.
Но надо должное отдать
Неунывающим пронырам:
Смогли «копеечку поднять»
И править серым грешным миром.
Среди господ, воров, лохов
Приметил мужика живого.
Мне он напоминал волхвов,
А, может быть, кого другого.
Он расписал мне, как с листа,
Про сумасшествие народа,
Вмиг позабывшего Христа
И превратившегося в сброда.
В пример сей жизни рассказал
Про друга лет своих советских.
А я, как понял, записал
Без приукрас притворно светских.
***
Пришли лихие времена,
Мы стали все на стремена
Под флаги разны, сплошь буржуазны.
И даже если кто дружил
Про святость братства позабыл.
А те, кто важны, за «бакс» продажны.
Кому-то масть пошла и пёр,
А кто-то выпил и помёр:
«Судьба – индейка, а жизнь – копейка».
И кто как жил, что накопил
И чьею кровью окропил?
Глаза заклей-ка, глаза залей-ка.
Мой трезвый глаз, ума запас,
Ещё при Сталине припас,
Мне диалектика в подмогу.
Свои глаза я не залил,
Мощь веры в совесть укрепил…
И слава Богу, и слава Богу.
Не знаю: что, почём и как,
Но знаю, друг мой не простак,
При всех мастях в авторитете.
Он клял невзгоды перемен,
Но утешал, что омбудсмен
За нас в ответе, за всех в ответе.
Давал совет есть постны щи,
Беречь копейку и харчи,
Копить, отказывая в малом.
А если в гости кто пришёл,
Не перебарщивайте стол:
Довольно с них похлёбки с салом.
Стонал, что тянет жизни воз,
Зарплата катит под откос
И курса доллара удушье.
Ходил к знакомым на прокорм,
Шутейно ставя им в укор
Их малосольное радушье.
Как вдруг купил Автомобиль!
Наверно, денег накопил…?
Красотку–лапу возил в Анапу.
Но шум прошёл, как дождь пролил:
Автомобиль мой друг купил
Не на зарплату, не на зарплату.
И я подумал в божий час,
Что в душах нет Христа у нас,
В подушках трона воссел Мамона.
Он человекам кум и сват,
А кто ворует, тот и свят,
Как вор в законе, Янук – в иконе.
Так вот. Однажды, как во сне
(а мы в лесу живём, в сосне),
Как вспышка ночью, как вспышка ночью,
Лихим драгуном на коне
Приехал друг в авто ко мне
С женой и с дочью, с женой и с дочью.
Салон с обивкой цвета «беж»,
Такой навряд найдёшь промеж…
А запах кожи, а запах кожи!
Металлик кузов, полироль,
Сидел в кабине как король
Мой друг пригожий с собой несхожий.
Блистал, как фара от «Порше»
И стал как будто поширше,
Как шар раздулся, как шар раздулся.
В костюме шик от кутюрье
Взошёл в покои как к себе
И не разулся, и не разулся.
Мы по сусекам помели,
Не с гастрономов, от земли –
Дары природы, не бутерброды.
Гость церемониться не стал,
Съев гуся, дико гоготал,
Мол, для утробы, высокой пробы.
Слова и мёд лились рекой
Друг (говорун ещё какой!):
Шутил, острил, не счесть куплетов.
Потом по жизни стал тужить,
Как он устал с глупцами жить
Страны советов, от их заветов.
Он лил слезу, что нищ и бос,
Как мало ценит его босс,
Хрустя манжетом, блестя штиблетом.
А коль с погодой повезёт,
Меня в поход с собой возьмёт
Зимой и летом, зимой и летом.
Он сам не прост и скор на рост,
Но всё ж до босса не дорос,
Хоть метил в князи, хоть метил в князи.
Ластился-лаял словно пёс,
Наверх добра сто тонн отнёс,
Там столько грязи, там столько грязи.
Он намекал: «Ему свезло,
Мильон на блюдце поднесло.
Не каждый сможет, не каждый сможет.
Мой толк приличен, в нём нет зла,
Но волк отличен от козла.
Бес тем поможет, кого не гложет.
Кто ж идеалами живёт,
К тому деньга не подплывёт.
Тому в пампасы иль в папуасы.
Тут хитрость, что ни говори,
Или воруй, или умри».
И делал пасы, и делал пасы.
Хамил, дерзил, в крик говорил,
С горла коньяк и водку пил,
Навзрыд смеялся, навзрыд смеялся.
«Знай, бесы все они одно,
И только ты как луч в окно».
И лобызался, и лобызался.
Кривил лицом: «Едрёна вошь!
Ну что ты с честного возьмёшь?
Он без порток в вольтах с приветом.
За лоха выпить предложить?
Мне лох даёт безбедно жить,
Мужчиной слыть и человеком.
Жизнь без бутылки не поймёшь,
Меня слезою не проймёшь…
В чём мой секрет? Я без запретов:
За-ради дочери с женой
Готов сродниться с сатаной
Без сантиментов и ответов».
Он вспоминал свои долги
Всхлип, поминальны пироги,
За мать молился, Христом божился.
Ему нет матери святей,
Она взрастила пять детей,
А он забылся, с ней не простился.
«А ты, напротив, молодца
И в роли мужа и отца.
Хоть старомодно, но так природно.
Таких, как ты, с лица смели,
А вы, поди ж ты, соль земли,
Как ни прискорбно, как ни прискорбно.
Мне любо здесь, здесь ширь да гладь,
Уют и божья благодать:
Собачка с кошкой живут в лукошке.
Жена, три сына, чай «Монарх»,
Сам с бородой как патриарх,
И цвет в окошко, и свет в окошке.
Всё дело в чём? Ты был плечом,
Где не заманишь калачом.
Где я подсёкся, где чуть не спёкся.
Там на «слабо» тебя берут,
Там больше года не живут…
Прости, увлёкся, всё, брат, зарёкся».
Устал. Бессвязно бормотал,
Но есть и пить не перестал,
Икрой давился, слезой пролился.
«Оценит кто нас? Кто – почём?
Продал, как предал отчий дом…»
Главой клонился, к столу клонился.
Под утро спали все в повал,
А я харчи сносил в подвал,
И удивлялся, и удивлялся.
Не мог понять: кто враг, кто друг
И почему тоска вокруг?
Как ни старался, как ни старался.
***
Рассказчик скорбно замолчал
И сам на сам меня оставил.
И я побрёл на свой причал,
Старик, оставшийся без стаи.
Крутая лестница! Беда!
Нога нейдёт и в бронхах свищи.
Сосед помог мне, как всегда,
Немного взял, всего – полтыщи.
Сентябрь 2009 г.