Рафинад
Там пахло сладко рафинадом.
Салфеток кружево легло
На старый столик. О стекло
Витражных окон ливень градом
Стучался, в гости напросясь,
По лужам бешено резвясь.
А мне тогда едва-едва
Лет шесть исполнилось, я помню.
И был мне в радость голос томный
Бабули в ранней суете.
Оладьи зрели на плите.
Сентябрь пробирался в город…
Но лишь теперь мне люб и дорог
Тот день осенний, ливня полог
И запах сладкий по углам,
Да хрип эфира где-то там
Побудки «Пионерской зорьки»
И рафинад, и привкус горький
Заварки чайной поутру,
Да тюля трепет на ветру.
////////
Ты умерла
Мыла тело белое, до красна
Растирала плечи. Вода текла…
Я смывала старость с тебя до дна,
Только ты (назло ли мне) умерла…
Я кормила ягодой, как птенца…
Поломались оба твои крыла.
Ты почти теряла черты лица
И однажды в августе умерла…
Ты лекарством пахла…За свет борьба.
Седину я гребнем с тебя скребла.
Твои руки тонкие, худоба…
Почему оставила, умерла?
Сколько же дарила тебе себя,
Сколько же давала тебе тепла.
Я сама тогда же была слаба…
Ты с теплом подаренным умерла…
Забрала и голос свой, и слова,
Рядом в короб красный душа легла
И болели сердце, и голова
От того, что горько. Ты …
///////////
Ольга – Оленька
Ты теперь не Оленька, но Ольга,
А глаза от прожитого волглы,
Глаукомно щурятся на свет,
Да коса плетётся долго-долго.
Сколько зим тебе теперь и лет?
Словно бы пергаментом одета,
Ты под коркой пламенного лета –
Вся, что чернь ореха в сентябре.
Волосы без запаха и цвета.
Помнится, их стягивала лента…
И горело пламенем в нутре
От того ли, что звалася Олей,
Оленькою милою без доли,
Как в народе «женской» говорят.
И белее снега, что на поле,
А в глазах ни горечи, не соли.
И земля летела из-под пят,
Стоило баяну разыграться.
Словно лён, натянутый на пяльцы,
Стройная и звонкая струна.
Ты могла до солнца целоваться,
Девочкой желанною отдаться.
А теперь кому же ты нужна?
Клонит тебя в землю ту сырую.
Только ни рябую, ни кривую
Будет где-то небо привечать.
Яблоней кудрявою живою,
Да водою примет ключевою,
Олюшкой станет величать.
///////////
Артистка
Выходит из кисейных штор она,
Как трость худа, тиха, прозрачно-бела,
Наряд крючком исполненный одела,
По ободу ресниц – стрела чернил,
До старости, казалось бы, нет дела.
Герань цветёт, но кто б её полил…
На стол кладёт пасьянсом карты в лад,
Под блюдцем набухает ватно гречка…
А пальцы тонки, нету и колечка,
Когда-то клавишей касались и неслись…
И замирало детское сердечко.
А позже – шорох праздничных кулис
Приоткрывал для зрителей и судей
Азарт её колючих карих глаз,
И понеслась переплетеньем фраз
Заученная ария Марицы…
Она припомнит всё в который раз,
Оставшись ныне «притчей во языцех».
А поутру надушенным платком
Укроет кресло. Сядет по старинке,
Уткнувшись в новости, и пёстрые картинки,
Клубнику первую смакуя и кряхтя,
При этом спину, что слабей тростинки,
Пытается держать сто лет спустя,
Худая, слабая, как милое дитя.
/////////////
Чаёк
На распутье осени-зимы
Потеплее варежки да шарфики
Забиваем в гардеробы мы,
Штопаем заношенные ватники,
О кармана донце тарахтят,
Переживши лето, вновь копеечки.
Вот, утиный движется косяк,
Да ноябрь вяжет свои фенечки,
Всё калиной красною пестрит
И «торгует» пряною рябиною.
А зимы седой гидроперит
Запевает песню лебединую.
…и не грустно. Клу;бится парок,
И чаинки кружатся чешуйками.
В погребах медок с малиной впрок…
Да в лото с тобой играем сутками.
По-старинке серенький платок
На плечах покоится-уютится.
Отхлебнёшь, как водится, чаёк:
- Стало быть, зима на утро сбудется…
/////////
Хорошо, что жива
Вечереет, спустились тени.
Ты чаёвничаешь, как раньше,
Черноплодной рябины вязкой
Вновь смакуешь домашний джем.
Шаль - на плечи, как привидение.
С каждым годом ты тоньше, старше.
Кожа белая словно ряской
Поросла. Тебе «за» совсем.
В тихом доме живут столетия,
В чемоданах лежат на пОмин
Кружевные платки и платья,
Нафталиновый едкий дух.
Ты встречаешь весну и лето.
И всё чаще в дремОту клОнит.
- Сколько вёсен осталось, знать бы…
За окном тополиный пух
Всё летит и летит по ветру.
Вечереет, жара какая!
Чай с рябиной остыл, досадно…
Ты задумалась. Мысли вслух:
- Надо брошку приладить к фетру,
Надо рюши пустить по краю,
Пусть наскОро, оно – и ладно.
Дом на это и нем, и глух…
Вечереет, спустились тени.
Ты заводишь будильник снова.
Окна сереньким тюлем шторишь.
От заботы в себе едва.
Солнце красное к ночи кренит.
На покой ни «прощай», ни слова.
С одиночеством не поспоришь:
- Хорошо, что и тем жива…
/////////
Дырявая крыша
И приходится снова не спать до захода…
Коротать у зашторенных окон часы,
Ожидать, как в горячке, лениво прихода
Серых ливней. Кастрюли, пустые тазы
Расставлять по периметру скрюченных комнат –
По намеченным ранее пятнам извне.
Скоро крышу промочит. Но дождь будет пойман…
И уже паутина намокла на дне…
И уже домовые заснули в прорехах,
Дачный домик притих. Слышен стрёкот грозы.
Да ещё это громкое-громкое эхо
Первых капель о старые в дырах тазы…
Перестук, разбиваются весело капли…
А на завтра – водой будет тара полна,–
И спасётся от ливней тот домик навряд ли,
Но хозяйка и этим довольна сполна…
................
И приходится снова не спать в непогоду,
По старинке – кастрюли тулить по углам:
- Ах, треклятая крыша! Но к скорому году
Мне починят её кто-нибудь где-то там…
////////
Белые колени
Он в парке на дощатом полотне
Скамейки старой на бульваре мокром
Сидел, листая книгу «о глубоком»,
А осень утопала в рже и хне.
И листьями у ног его шуршали,
Бегущие по лужам, воробьи,
Выискивая семечки свои,
И тишине таящейся мешали…
Напротив тихо, время погодя,
Присела незнакомка в лёгком платье,
Нарушив пустоту на междурядье
Каштанов, мимо робко проходя.
И белые колени, что фарфора
Прозрачнее, белели сквозь подол,
И он в своём смущеньи - словно гол,
Глаза полны ребячьего задора…
И вспомнились колени той другой,
Что танцевала с ним осенний танец –
Вальсируя, приоткрывая глянец
«Крылатых» ног, сквозь осени покой.
Как были холодны ее коленки,
Остры по-девичьи, как яблоки спелы,
Его объятия тогда еще смелы,
И мир имел не рыжие оттенки…
А нынче дождь и набегают тени,
Нет незнакомки, в голове одно -
Ах, как недавно, как они давно
Маячили те белые колени…
/////////
За фруктами
На автобус спешили, помнится,
Ты – мерилом шагов, я – вслед.
По пятам заяц солнечный гонится.
Я девчонка, а ты – мой дед…
По июльской жаре за фруктами…
Спит в ладони моя ладонь.
Всю дорогу чудачил шутками.
Нёс автобус в другой район
По дырявым дорогам катаным
Через рельсы, сквозь смог и дым,
По загадкам не мной отгаданным,
По твоим бороздам седым…
Мне казалось, мой двор – вселенная,
По панамке топтался зной…
Мимо ёлки, дворы, пельменная…
Ты – за фруктами, я – с тобой.
На автобус спешили, помнится.
Медяки на билет… Жара…
Мне в автобус вернуться хочется
И за фруктами на парах!
////////
Суета
Ты сетовать, как прежде, принялась
На снег и лёд, что наступили рано.
В руках твоих ажурное шитьё.
Ты бормотала что-то тихо, странно,
А снегопад кружил себе своё…
Ты, бережно в шкатулку уложив
Те пяльцы старые, напёрсток бронебойный,
Смотрела сквозь очки на стылый лёд.
А на плите от жара беспокойный
Вскипал чаёк. Ты смаковала мёд
И горестно за солнце хлопотать
Пыталась вдруг с мигренью бесконечной:
Носки пожарче, плечи – под жилет.
Но снег ложился мокрый, скоротечный
И таял тут же, оставляя след.
А мне тогда хотелось бесконца
Падения снежинок и мороза:
- Зачем чудить и ратовать за свет?
Но «плюс один», как рана, как заноза
Губил тот снег. А ты в колючий плед
Меня укутавши, зашторивала окна:
- Негоже, девонька, прохладою дышать.
- Во двор бы в варежках. Но ты своё опять
Всё так же сУетна и снегом беспокойна…
2018-2022