«В этой жизни умереть не трудно,
сделать жизнь значительно трудней».
(В. Маяковский)
1
Поныне всё во мне бушует,
Ну, прямо летний звездопад.
Сегодня, стало быть, прощу я…
И соглашусь на мирный пат.
Начать одну из главных партий
Мешает слишком яркий свет.
И, торможу почти на старте,
Едва не съехавший в кювет.
И даже тень моя буксует
В слюне раскисшей колеи.
Воображение рисует,
То, что давно уж прокляли.
Молчать и далее не стану
Я, по наказу докторов.
Умру, когда совсем устану
От уговоров – «Будь здоров!»
О! Цензор слишком образован,
Чтоб разбирать галиматью.
Едва ли он парализован,
Блюдя законную статью.
Поныне всё во мне бушует,
Ну, прямо летний звездопад.
Сегодня, стало быть, прощу я…,
И перестану наблюдать,
Как ливень грохает по крышам
Моим слезинкам невпопад.
Судьба… легонько рядом дышит –
Не соглашается на пат.
2
Как всё во мне перемешалось.
Быть может это Жизнь и есть?
И, я по ней перемещаюсь,
Лишь для того, чтоб пить и есть…?
Тут, я совсем не образован…
Не научиться мне, понять, -
Зачем я в Мире нарисован,
Каким законам должен внять.
Великовозрастный ребёнок –
Стою среди родных берёз.
Я русский дух впитал с пелёнок,
Живя во власти сладких грёз.
Я босиком иду по росам,
Вдыхая запахи лугов.
Влюблён в трескучие морозы
И вкус домашних пирогов.
Я помню щедрость сеновала,
Под ветхой крышей из щепы.
И, лоскутное одеяло –
Купель преджизненной тропы…
3
«Так, что скоро, совсем скоро –
наш кровавый век отправится к Нему на суд…»
(Э. Радзинский)
Я, вопреки немым канонам
Не смею камушка поднять.
На продырявленном жетоне
И номинал не поменять.
Вокруг меня дурные вести
Заполонили весь эфир…
Ярмом на шее даже крестик –
Тысячелетия кумир.
Я и религии заложник
В своих поступках и делах.
Ночами, очень осторожно
Пронзаю свой исконный страх
Огнём души, перекалённой
Иглой построчного стиха,
Молясь коленопреклоненно
Над тенью смертного греха.
Неужто я в себе ошибся
И никогда не полюблю?
Мечта безвременьем крошится,
Монетой сводится к нулю.
Нещадно ветер студит раны,
Недавно пройденной войны.
У не прочтённого Корана
Страницы в фарс низведены.
Известно, - бури не минует,
На клочья порванный Союз.
Вот, колыбель встряхнёт Земную,
Как сатана закажет «блюз».
Сгорят все почести и ранги,
Лишь ego пышно расцветёт.
Вернётся совесть бумерангом,
В пески пустыни упадёт…,
Чья личность вмиг не раскололась
Среди безмолвной суеты, -
Она услышит вещий голос…, -
Надеюсь, это будешь Ты!
4
«…Сиротство, как блаженство»
Искусно вырублен из камня,
Стою утёсом близ волны,
А рядом, гор соседних зданья
Надменной гордости полны.
Молчат незыблемые кручи,
Вздымаясь выше облаков.
Их неприступностью измучен
С десяток прытких чудаков.
Меж нами эхо не гуляет,
Увязнув средь туманной мглы.
Вершины шапки обновляют,
Разгладив острые углы.
По сути дел, таким же зданьем, -
(Размеры не соблюдены)
Стою, природным изваяньем,
Но мною волны пленены…
5
Отец, я помню...
Бушует мысль на кончике пера
В тетрадь стихами оседая.
Сегодняшнее виденье «вчера»
Грядущей тайной обладает.
Порой строка, расплавленным свинцом
Ложится, лист не пробивая.
И первым и последним из венцов
Узор таинственный свивая.
Годами в мир опасливо глядишь
Через щёлку скважины замка.
И, затаив дыхание, молчишь, -
Скапливая силы для рывка.
Я теперь не пью и не гуляю,
Каждое словечко стерегу.
Только иногда с тоски залаю
На пустынном левом берегу.
По ночам бутылки собирая, -
Так жалею времени и сил…
Зря ли я у жизненного края
Небольшой отсрочки попросил?
Просыпаю буквенное просо
Мимо поля чистого листа.
В дланях перемалываю прозу, -
Подыскав свободные места,
Аккуратно вписываю строки;
Не топчась по чьим-нибудь следам,
Догоняя пропитые сроки,
Штопаю прорехи по годам…
Я не жду прижизненных ответов, -
Почтальону их не приносить.
Улыбаюсь новому рассвету,
Лампу, забывая погасить.
12 июля 1999 года.
P.S.
Я же был, отторгнут изначально
И поныне маюсь в кабале.
Тридцать три весны воспоминаний
Не живут в развеянной золе.
13 июля 1999 года