Подневольно,
отсчёт будет верным
Стрелок жизненных вечности считано.
Остановится время и с грустью
Оборвёт струны лиры старинной.
Жизнь — отрезок
и, как ни крути,
не растянется,
в круг не сомкнётся.
Я б свою — сохранила в яйце,
Но яйцо надо мной лишь смеётся.
Горя может быть много,
как моря.
Счастье кажется мелким,
как лужа,
нам всегда его мало.
Однажды
стану частью в иной мир идущих.
И, столкнувшись
с бредущими тихо,
к эпилогу двигаясь слажено,
боковым — замечаю…
неважно,
плачь, не плачь, грех всплывает,
а как же?…
В кровь изодраны локти,
колени,
и ползёт по плечу восковая,
безобразно-прозрачная тень.
Не стряхнуть и не скинуть плечами.
Не отдать,
поделиться бы можно,
но, скорее, никто не захочет
разделить нашу горькую ношу,
что делами созрела
и прочим.
Мысли скручены,
в волосы впутаны.
Мозг, как грецкий орех,
щёлк,
и что же?
Был нормальный вчера,
а сегодня —
до предела, без слов…
непригожий.
У кого-то обветрены губы,
у кого-то обуглены руки.
Безразлично...
Мы люди, не Боги.
Все мы будем потом — на ладони.
Пред вратами Рая и Ада.
Мы разделимся
— очередь длинная.
Кто-то вверх,
кто-то вниз принимается.
Обе лестницы с виду непыльные.
И тогда
в сапогах иль босая
я узнаю, что дали в награду:
Сверху
слышится звон колокольный,
а внизу
— стон геенны сжигающий.