В конце сентября мне исполнилось восемь.
Идёт сорок первый ; безрадостный год…
За окнами плачет багряная осень ;
Ведь где-то страдает несчастный народ.
Я слушал рассказы с большим интересом ;
Тогда же был глуп и достаточно мал.
И в свой день рождения, этот, воскресный,
Я сути войны не совсем понимал.
Средь ночи я вздрогнул от крика: «Солдаты!»
(Нарушив мой сладкий мечтательный сон),
В деревню вошли без преград оккупанты,
И вермахта марш зазвучал в унисон.
Найдя свой ночлег в нашей местной церквушке;
Внушая расправой, угрозами страх,
Отняли зерно, все припасы, кадушки ;
Вот так разместился в ту ночь подлый враг.
Но им оказалось и этого мало:
Они разоряли, сжигали дома,
Творили бесчинства и скот забивали.
И как теперь жить? Впереди-то зима.
Забрали всех женщин: сестёр, матерей,
Загнали в сарай, издевались и били.
Восставших нещадно казнили людей.
Мужчин и детей, что остались, пленили.
2
Без сна и питья день и ночь мы шагали.
От голода ноги устало плелись.
Безжалостный немец*, идущий за нами,
Глядел свысока, как на сборище крыс.
Нас в лес привели и всучили лопаты,
Заставили яму глубокую рыть.
За что? Почему? В чём же мы виноваты?
Неужто живьём станут нас хоронить?
Расставили в ряд, «auszahlen» повторяя,
На «eins, zwei, drei, vier» под прицелом ружья.
И те, что на «eins», моментально упали,
Пробили их груди штыков острия.
Мне было так страшно. Поверьте. Не лгу.
Средь тех, кто остался у пропасти этой,
Стоял мой отец. Там, на самом краю,
Он тихо сказал: «До свидания, дети».
И стоны и вопли пронзали до боли.
Зажмурившись, рухнул на землю плашмя:
; Отчизна, родная, за что мы в неволе?
За что погибают твои сыновья?
Я к немцу подполз, обхватив его ноги,
За что сапогом получил по лицу…
Очнулся в той яме, что рыли, глубокой.
Назло буду жить! Отомщу подлецу!
А слёзы текли нескончаемым градом.
И нет, мне не стыдно, пока я живой,
Ведь жизнь для меня стала лучшей наградой.
Я верил в надежду вернуться домой.
Стемнело, ни звука, и стихли шаги.
Безмолвно товарищи рядом лежали.
Лишь сердце кричало: «Спасайся! Беги!»
А руки и ноги от страха дрожали.
3
Бежал без оглядки. Тиха ночь, темна.
И тут я, овеянный запахом дыма,
От пламени свет увидал, от костра.
Оставшись без сил, я не смог пройти мимо.
Казалось, не выберусь больше отсюда ;
Кругом беспросветный сосновый был бор.
Я видел детей, у костра были люди.
И тут я родной услыхал разговор.
Все силы тогда я собрал во мгновенье.
Подумать не мог, да и вовсе не знал,
Что я устремился вперёд, ко спасенью,
К отряду живущих в лесу партизан.
Теплом обогрели, с лихвой накормили,
Спросили, откуда и кто я такой.
Я всё рассказал: как деревню сгубили,
Как спасся, как чудом остался живой.
Мужчины тут взрослые были и дети,
Сироты, ребята ; такие, как я.
Все вместе спасались они на рассвете
От вражеских пыток, обстрелов, огня.
Меня приютили как брата, как сына,
И не было разницы: свой иль чужой.
Тяжёлой судьбою мы стали едины,
И здесь я обрёл долгожданный покой.
Мы жили в землянках и двигались часто,
Прилежно учились по два-три часа
Военному делу; тому, что опасно;
Как нужно глядеть страху прямо в глаза.
Наш путь был тернист и порою опасен,
Встречали мы даже военных отряд,
Чинить помогали им линии связи,
За что нам вручили с десяток гранат.
И вот, наконец-то, усвоив уроки,
Без страха, сомнений шли только вперёд.
Мы рельсы взрывали, мосты и дороги
Со словом и мыслью, что враг не пройдёт!
4
Однажды нашли на пригорке солдата.
Измучен и ранен был тот человек.
Смотря на него, вспоминал, как когда-то
Искал я убежище, кров и ночлег.
«На поле в бою полегли остальные», ;
В бреду повторял безымянный герой.
На раны жгуты наложили тугие,
Подняли его и забрали с собой.
Он имя своё позабыл после боя,
Не мог и сказать нам, откуда пришёл.
Мы стали друзьями, мы стали семьёю.
И он, как и я, тут поддержку нашёл.
А я стал смелее и даже подрос.
Не буду скрывать, что слежу за солдатом,
Ведь он что-то вечно бормочет под нос,
То молча сидит, то уходит куда-то.
Я шёл за ним долго и дом увидал.
В том доме тихонько играл граммофон.
Под музыку с немцем* солдат танцевал.
Поверить не мог я, что друг наш ; шпион.
И стало так горько! За что же родная
Земля пропиталась невинною кровью?
В бою за свободу народ погибает,
Измученный голодом, страхом и болью.
Я должен скорее вернуться обратно,
О подлом предательстве всё рассказать.
Не смог я бежать, ведь схватили внезапно.
Как мог вырывался, пытался кричать.
Никто не услышал в далёкой глуши,
Как в дом этот силой меня затащили.
И кто же всю правду родным сообщит?
Спасаться им нужно, бежать, чтобы жили.
5
Тут музыка стихла, и вдруг громкий смех
Раздался, да так, что меня оглушило.
Ко мне подошёл и обнял человек,
А после… вонзил острый нож прямо в спину.
От боли той ноги мои подкосило.
Упал на колени, кровь хлещет моя.
Я стойко держался, пока были силы.
Солдат же смеялся, смотря на меня.
И, глядя в глаза опустевшие эти,
Я понял, какая у жизней цена,
За что погибают невинные дети
И что же собой представляет война.
Вся боль, нестерпимо с груди вырываясь,
Неистово тянет на самое дно.
Слабеет душа, этот мир покидая,
Рыдает несчастное тело моё.
Простите, родные!.. Я, жизнью стараясь
Спасти, защитить, уберечь вас пытаясь,
Упал... А подняться нет сил…
Я не смог.
немец* - употреблено во мн. числе (солдаты армии 3 рейха)