***
Царь наш мыслит в масштабах страны и мира.
Я же мыслю всего лишь в масштабах мифа,
архитектоники сна и слова.
Иногда я чувствую гул разлома
тектонического, и это
означает просто, что вся планета ощущается мною как тело: летом -
без одёжек почти, в морозы -
сквозь броню свитеров, неизбежность прозы.
Невозможность с ним разговора, чтобы без охраны,сановников высшей пробы,
без огранки лести и мути власти...
Между нами снова прозрачный пластик:
сквозь забрало глядя, воин правопорядка
на асфальт швыряет мою тетрадку вместе с сумкой, ампулами и прочим...
Диалог немыслим, увы. А впрочем,
он и не стремится сказать мне что-то, объяснить хотя бы свою заботу
обо мне... Но порою так леденеет слева,
будто я (!) задела его за нервы,
и за смерть мою назначают цену,
и сквозь линзу тщательного прицела -
с ближней крыши взгляд, и не дрогнет палец
на курке... Впрочем, я не Клюев, а он не Сталин...
Но когда бы царь наш поэтов слушал, он бы спас, быть может, живые души убиенных, брошенных под колеса смарт-системы, что алчно о нас печётся:
мы наивны как боги, слепы как дети...
Ну кому прочитаю я строчки эти? -
кто продался власти, а кто уехал, всякий стал осторожнее... Значит, эху и свистящему ветру, воде ангарской... Слишком страшные стали сбываться сказки, чтобы я молчала о них и дальше.
Слишком много смерти, доносов. Фальши.
Слишком сладко "звезды" поют с экранов...
и бредут покорные, как бараны, пропаганд глашатаи и калеки -
с их земли - и нашей. Рыдают реки
в ледяных тисках, и готовы горы зашагать, чтоб лавой плеснуло горе,
с плеч могучих сбросить домов скорлупки,
сеть дорог порвать... Дни мои так хрупки,
так тревожны ночи и так бессонны...
Мы законопослушны. Но где законы? Прокурор-медведь из таёжных дебрей околокремлёвских мне скажет: добре, не боись, не выстрелят, не убьют...
Да плевать уже. Дальше родины не сошлют.