Он истинно платяной,
впитавший земную кровь,
и солнце рекой тепла
давно обожгло ладонь.
Но держится всё равно,
пустых не роняя слов,
и словно ему плевать
на будничность холодов.
На то, что по краю сна
проходит тяжёлый лёд,
и пенится серый смог
на нежности снеговой.
На то, что съедает тьма
рассветы, стекая под
рубаху. И кто не смог
останется ли собой?
Ему подадут навряд
клубнику и трюфеля,
и вой заглушит ветров
тишайшую песнь надежд.
Но он ожидает над
мостом, где бела земля,
и, как это не старо,
грустит о живой воде.