***
В Котласе слякоть и мелкий дождь.
Пахнет горелым и
Лишь небосвод здесь на снег похож
Тучами белыми.
Кажется, ямку копни — водой
Тут же заполнится.
Тянется Котлас состава вдоль,
Но не запомнится
Город ничем. Может, только птиц
Взмахи синхронные.
Будто скрипение половиц,
Скрипы вагонные.
***
Старуха одевается тепло,
"На сто одёжек" закрываясь туже.
Поскольку тела хрупкого стекло
С годами прогревается всё хуже.
Каких-то десять метров до сельпо
Старуха одолеет в сто усилий:
Не просто землю чувствовать стопой,
Когда одной ногой уже в могиле.
Но сто шагов старухи, сто одёж
Нет-нет да и видны на этом свете.
Поскольку этот свет ещё похож
На тот, что — лет уж сто! — хранит в конверте.
В ТУНДРЕ
Ни ощущения толпы,
Ни чувства, мол, один в пустыне.
Лишь снежная клубится пыль
Под фонарём в ночной равнине.
Ни плохо и ни хорошо.
Ни битвы за себя, ни бегства.
А так, как будто голышом
Стоишь под небом, точно в детстве
Над тёмною речной водой
И над белеющим исподним.
И ни один из всех плодов
Не сорван во саду Господнем.
НА ПЛЕЧАХ РОССИИ
Огни в глубинах тундры по ночам
Мне видятся висящими над нею.
Как зябко у России на плечах!
Как у Христа за пазухой теплее!
Хоть ста ветрами и снегами ста
Страна, меня несущая, покрыта.
И вне тепла обветренны уста,
И — говорят, что — Господом забыта
Земля вокруг с огнями по-над ней,
Но прежде я земли не видел твёрже.
Как на костры похожа дрожь огней!
Как ночь на первозданную похожа!
***
Мы от птиц происходим,
От маленьких розовых птиц,
Что умеют ловить на лету
Крошки снежного хлеба.
Только птичье слетает
С румяных — со временем — лиц.
Только в памяти не остаётся
пространства для неба.
Но фантомные боли —
Не в сердце, как пишет иной,
А в спине, меж лопаток,
Где крест, точно шрам, вместо крыльев —
Нас тревожат ночами,
тревожат забытой виной.
И снежинками кажутся
птичьи летящие клинья.
ОБМЕН ТЕЛАМИ
То я в метели, то она — во мне —
Прижизненный ещё "обмен телами"
Знакомый с детства нам, простой шпане,
Когда джинсой менялись с пацанами,
Чтоб пофорсить: чужое — не своё.
В чужом прикиде всякий мнится смелым.
И лишь чутьё, как нижнее бельё,
Всегда своё, поскольку ближе к телу.
И лишь метели, ту, в которой я,
И ту, что в летний день во мне клубится,
Не предложу ни близким, ни друзьям:
Своим крестом не принято делиться.
ДЫМ ОТЧИЗНЫ
Дым отчизны курчав и высок
Нарождается в долгие зимы.
Он - лишь неба сезонный приток,
Но деревня и дым - неделимы.
И проталины - у валунов
Труб печных - не заносят метели.
Бей, Отчизна! Стучи колуном,
Стены изб чтобы не индевели.
Бей, Отчизна горячим ключом
Из-под снега... и словом Христовым.
Может стану твоею свечой,
Если сыном не вышло путёвым.
***
Григорию Спичаку
Какая-то неправильность в дожде,
что в декабре клюёт упавший снег.
Не то, что б ощущенье – быть беде!
Скорее, знаешь: вот болит, а нет –
чего похолоднее приложить.
Нехай отпустит… Ненадолго пусть.
Наверно, надо просто пережить
дождя нелепость, как одно из чувств.
И, не нащупав спичек в пиджаке,
и сигарету сунув к остальным,
смотреть, как старики идут к реке,
на мать с отцом похожи со спины.
СЛОВО О МАЛОЙ РОДИНЕ
Легко любить её, живя вдали.
Я сам о ней скучал на расстояньи,
Помешивая памяти угли
В сознаньи.
Легко любить, когда недобрых слов
От матери уставшей ты не слышишь.
Когда носов других её сынов,
Твой–выше!
Когда из «вместе–тошно, тяжко–врозь!»
Ты выбираешь помнить лишь о первом.
Ни времени,–достать торчащий гвоздь –
Ни нервов.
Но где б ты ни был, слабости её –
Не только силу!–ты несёшь с собою.
Себя ломать сложнее, чем бельё
Зимою.
Не оттого, что тяжко несть суму,
И руки у неё с годами слабы,
Люби её, а просто потому,
Что–баба.
***
«А всего-то и нажил–шалаш,
где ни милых, ни рая»
Инга Карабинская
Как за вымя телок,
за упругое Родины имя,
у поленницы снов,
я хватаюсь пустеющим ртом.
Пахнет сеном оно,
табаком и берёзовым дымом,
только не молоком.
Да и я не о том, не о том.
Сколько лет ни живу,
а всего-то и нажил–могилы
недолюбленных мной,
чёрствый пряник в кармане да кнут.
И в избе-шалаше –
повторяю–ни рая, ни милых!
Соберёшься уйти,
только снова вернёшься к окну.
Ведь куда ни пойди,
будешь с детства знакомое имя
по привычке крутить
языком, чтобы не прокусить…
Пахнет сыростью ночь,
табаком и берёзовым дымом.
Я от запахов тех
просыпаюсь: мне хочется пить.
СТАРОЕ ФОТО
Пацаны: фуражки, шапки.
Девки малые в платках.
На горе, за домом бабки,
Кто в сапожках, кто в котках*.
Батя мой, такой же малый:
Кепка, белый ремешок.
Первый класс. Ещё начало
Жизни, так сказать–исток.
Парни жмурятся от солнца,
К девкам манится кычко**
Знали бы, где жизнь порвётся,
Обошли бы смерть бочком.
Сколько их, на старом снимке,
Не прожили и полста?..
С родиной уснув в обнимку,
Сами родиною став?
*Котки, коты(сев.)–валенки, укороченные до высоты калош.
**Кычко(сев.)–пёс.