Обошел эти заново акры.
Словно сонм кучевых облаков,
заклубились вверху симулякры
афродит, остророгих быков.
Чтобы я не зашел за барьеры,
исторической Церкви Отцов
уличая во лжи, кондотьеры
с изумрудных блюли жеребцов.
Миновав живописные штампы,
я глаза распахнул во всю ширь:
засветились во тьме, словно лампы,
Артаксеркс и Эсфирь -
средь библейского мрака молчали,
наклоняя чуть лица свои,
что вся жизнь - это вспышки печали
и негаснущий отблеск любви.
И под вечер средь скуки музейной
вдруг поймешь, что давно уже знал,
разглядев на холсте у ван Рейна,
в Амстердаме Еврейский квартал:
от проказы, чумы, от навета,
от резни и разлившихся рек,
в золотой конус теплого света
они спрятаны, может, навек.