Чтобы увериться в отсутствии или нахождении у себя способностей к стихосложению, нужно обладать живым умом и трезвым взглядом не только в области литературы, но и в границах той обетованной земли, докуда смогла дотянуться людская совесть.
Не следует путать живость ума с суетливой изворотливостью мысли, нацеленной на уничтожение любых сомнений автора в нужности производимых раскопок на литературных приисках.
Ложные точки отсчёта в поэзии толкают поэта к катастрофическим результатам, как в своём творчестве, так и в оценках чужого, и самые важные из них, определяющие направление движения автора, находятся недалеко друг от друга, в чувственной близости к мироощущению писателя любого уровня и пошиба.
Прежде чем углубиться в джунгли мыслительного сюжета, заявленного в названии очередного моего опуса, хотелось бы растормошить полусонного читателя, давно и успешно освоившего различные методы чтения, умеющего читать тексты и поперёк, и по диагонали, и частенько не читающего совсем середины - в надежде, что концовка обрисует полную картину, а, если не обрисует, то в этом можно винить автора, не справившегося со своей работой. Хотя, если подумать, то середина текста вообще становится не нужной, исходя из логики такого вот читателя.
Растормошить читателя - задача непростая, а ленивого - практически невозможная. Но есть и более плачевные случаи, когда лень ума подпитывается застоялыми водами "научных" теорий и исторических постулатов. Показательно, что историю как сомнительную науку отвели к разряду гуманитарных, по сути, это просто занимательная литература и относиться к ней надо соответственно.
Увлекательные путешествия магелланов и колумбов на деревянных судах под парусами щекочут нервы и возбуждают аппетиты будущих первооткрывателей новых горизонтов, но так же невозможны в нашей реальности, как и пятисоттысячная армия Наполеона на многострадальной Смоленской дороге.
Казалось бы, исторический процесс просто обязан быть точнейшим изо всех предметов, изучаемых или познаваемых людьми на протяжении жизни, но всё далеко не так. С датами дело попроще - кто проверит, когда жили, да и жили ли вообще, македонские и тамерланы, а с технологиями - другое дело, не согласуется ни один период знакомой всем немного грамотным людям истории с отсутствием промышленности и с унылыми дехканами, монотонно долбящими сухую безплодную пустыню деревянными кетменями (для железных нужна металлургия, а где ж её взять, до неё ещё далеко), причём, сделать деревянное рало - нужен как минимум нож, но если есть нож, значить есть металлургия, и тогда нет никакого прока выстругивать из деревяшки сомнительный плуг.
Где взять миллионы подков для всех конниц мира, гонявшихся друг за другом без сна и кормёжки несколько веков? ? Чем копать огромные могилы для убиенных на полях брани? Да и чем рубить и колоть врага многочисленного? Несчастное кричное железо, коим пытаются заткнуть огромные дыры в историческом повествовании, продукт высокотехнологичный, минующий стадию чугуна и имеющий большой процент железа.
"Это рыхлая губчатая масса, пропитанная шлаками. В печи крица была раскалена добела. Именно в таком состоянии ее вынимали и быстро проковывали. Куски шлака при этом просто отваливались. Далее полученный материал сваривали в монолитный кусок. В результате получалось кричное железо. Конечный продукт своей формой внешне напоминал лепешку. Что представлял собой состав кричного железа? Это был сплав Fe с углеродом, которого в конечном продукте было очень мало (если рассматривать процентное соотношение, то не более сотых долей)."
Занимательная цитата до слёз.
Но самый главный вопрос - кому пришло в голову выкопать руками яму, насыпать туда особого угля, наделать дыр для поддува, пойти и принести земли с содержанием железа, подходящим для плавления, набрать всяких разных флюсов в зависимости от содержания в железной руде химических элементов, затем всё это варить до заданной кондиции, и клещами(!) вытягивать чушки на наковальни(!), и молотом(!) дубасить до нужного момента?
Случайностей не бывает в таких делах. Не сделать токарного станка без другого станка, не получить шпунтованную доску без пилы и фрезы, не проплыть тысячи океанских миль без двигателя, парового или дизельного - всё упирается в технологии.
Это только несколько из множества вопросов, для которых нет адекватных ответов. Это даже не снежный ком, а неумолимое цунами, грозящее смыть всё, на чём строится сегодняшнее восприятие мира.
Естественно, такими вопросами задаются только самостоятельные и самодостаточные люди, до самого последнего мига на этом свете не устающие в поисках той самой заветной дверцы в окружающей нас стене скудоумия и лжи. Умение мыслить и анализировать, поверять теории логикой дано, опять же, далеко не каждому, а, вернее, очень немногим из тех восьми миллиардов жителей нашего мира. Хотя, нашего ли?
Неспроста, видимо, чувствует себя вольготно здесь разномастная дрянь, неуязвимая со всех видимых и невидимых сторон, упоенно мешающая жить по людски несчастным современникам её.
Всё явственней вырисовывается конечная цель всеобщей виртуальной сети - отделить зёрна от плевел, ибо при современной скорости обмена информацией и получения новых неожиданных подтверждений или опровержений теорий и догадок о сотворении и существовании мира открылись возможности познания, о коих и не мечталось ещё 15 лет назад. Это рай для наблюдателя, значит - для поэта, ведь никто не является таки же ценным и внимательным наблюдателем, как поэт. Автор, привычно месящий глину школьных знаний о монгольском иге и несчастных бурлаках, гоплитах с бронзовыми щитами и армадах парусных кораблей, так и остаётся на уровне восторженного почитателя трёх мушкетёров и Робинзона Крузо с соответствующим подростковым уровнем творчества.
Умение задавать вопросы всегда на голову выше умения отвечать на них. На правильно поставленный вопрос даже у лжи не найдётся сил и ума для ответа, но всё дело в том, что люди не хотят задавать те вопросы, на которые можно получить ответы, не устраивающие этих людей.
У поэта, в отличие от общества, окружающего его, есть готовность к любым внезапным озарениям с последующим осмыслением их. Все рассказы о прогрессивном человечестве заканчиваются на уровне каждой отдельно взятой семьи. Прогресс придумала та же дрянь, не дающая передохнуть бедному населению, для сокрытия совершаемого упадка нравов. Прогресса не существует в природе, ибо люди не могут создать того, чего они не видели, а умеют только применять во вред или ломать вещи, полученные по прихоти созидателей нашей реальности.
Законсервированный мозг никогда не примет моих рассуждений даже в качестве гипотезы - кости черепа срослись наглухо, и успевшие осесть в сером веществе знания и приёмы мышления, окованные историческими геббельсами, смогут глотнуть свежего воздуха разве что только при лоботомии.
Конечно, нелегко, а чаще - невозможно, людям, считающим себя вполне успешными, неглупыми и образованными, вдруг осознать, что очень многое, даже - почти всё, чему учились или учили, требует дотошной ревизии и доскональной проверки, могущих перевернуть все представления об устройстве механизмов жизни. Особенно грустно бывает наблюдать прикосновения живой мысли к уму закоренелого адепта теории земного притяжения, например, или теории большого взрыва, особенно, если этот подвижник ещё вдобавок глубоко преклонного возраста. Многолетние чары выдуманных планет и космических полётов просто так не отпустят на волю вскипающий разум, тем более если этого сильно не хочется носителю разума.
Когда тебе нечем опровергнуть чужую ложь, то для тебя она вскоре может стать правдой. В лучшем случае придётся болтаться между несколькими противоречивыми теориями, пытаясь их как-то склеить между собой, что бы не просто сойти с ума, а оставить воспалённым нейронам надежду на умиротворение их безпорядочных перемещений в черепной коробке хотя бы после помешательства.
Не хочу утомлять читателя многочисленными примерами, - да что там многочисленными - сплошными, - несоответствия или, вернее сказать, полной оторванности гуманитарной дисциплины, коей является история, ото всех наук и ото всех теорий сразу. Даже с гуманитарными родственниками отношения у истории не ладятся, хотя хлебают из одного котла.
Предлагаю читать историю как сборник новелл и рассказов, писаный, может быть, не людьми, но людьми постоянно дописываемый.
Продвинутый отряд ниспровергателей авторитетов и опровергателей событий, сияющих из глубин людского воображения, не может протолкнуться дальше предположений и домыслов, чем, собственно, не отличается от полчищ кадровых историков. Только историки старательно монетизируют свои выдумки, в чём им всесторонне помогает власть, а провозвестники альтернативной схемы движения мира работают на голом энтузиазме или за скудные пожертвования жалостливых слушателей.
В интернете нет, наверное, ни одного мало-мальски внятного преподавателя или собирателя разноплановых теорий от сотворения мира до сегодняшнего дня, которого я бы с интересом не прослушал или не прочитал, и потому говорить о какой-то предвзятости с моей стороны к историческим жонглёрам не следует.
В предыдущих записках я поминал так называемый ковид, где открыто говорил, что по тому, как писатель отнёсся к масочному режиму, вакцинации и куар-кодам, можно полно и серьёзно судить о его качествах, способностях к литературному творчеству и о надуманном праве производить манипуляции со словом.
Больше того, все мои прогнозы и выводы показали абсолютные попадания в цель, но от этого мне ещё более грустно, чем было до того.
В свете отношения писателя к историческим мифам приоткрывается лицо любознательного вольнодумства для вынужденного поцелуя с действительностью, не всегда взаимного.
Поразительно, как можно говорить о свободе творчества, держась при этом за матёрые сентенции, вроде как и не колеблемые, но подозрительно однобокие. Говорить о том, что Пушкин - создатель современного литературного языка - можно, но только до той поры, пока не начнёшь более внимательно разбираться с таким нахальным утверждением. Александр Сергеевич рос в среде, где русский разговорный язык, мягко говоря, не приветствовался, и человек, до 14 лет не говоривший свободно по-русски, вдруг становится основоположником языка...
Язык не мог быть придуман людьми, людей нужно подводить к каждому предмету и называть каждый предмет по имени, а про спряжения и склонения с ударениями и говорить не стоит. Теория эволюции не объяснит, отчего, например, собака, прожившая одна, будет также лаять на собачьем языке, как любые её далёкие собратья, а человек, с малых лет оторванный от людей (если такое случится), будет только мычать или болтать с удавами и волками, как полиглот Маугли, но человечий язык после двадцати лет не сможет выучить уже никогда.
Пора понять уже, наконец, что нет и не было никакой эволюции, пчела появилась одновременно с цветком, а кукуруза - с людьми; что никакой самый отъявленный дебил не менял хлеб на камешки или ракушки; что невозможно совершенно на костре получить бронзовый сплав, хоть случайно, хоть нарочно и пр . и пр...
В этом и есть Божественный промысел - дать людям всё и посмотреть, что из этого выйдет.
Самое печальное во всём этом, что тысячи аргументов и логических цепочек при общении тет-а тет вроде как заставляют собеседника хотя бы призадуматься над услышанным, но стоит прекратить с ним даже на короткий срок общение, то сразу привычная узколобость берёт вверх над постижением смыслов.
Общая наша беда, общечеловеческое горе в том, что картину мира мы объять не можем в целом, так как для этого нужно быть сторонним наблюдателем, смотреть на это мир извне, а не принимать участие в так называемых праздниках жизни. Единственно, поэт пытается из астрала разглядеть непознанное.
Прославленный телескоп Хаббл (ежели он существует) не хочет повернуться к Земле передом, а других снимков нет, кроме комиксов НАСА.
Первая задача литературы, поддерживаемой властью, состоит в иллюстрировании событий и периодов в официальной версии нашего с вами протяжения по линейке истории. Увлажнение сухой статистики яркой картинкой как нельзя лучше впаивает во всех значениях в головы обывателя нужные власть имущим доводы и однозначные выводы из них. Пример "Войны и мира" самый показательный изо всех. По каким документам, планам и письменным приказам накропал свой долгоиграющий шедевр мировой литературы Лев Толстой - остаётся загадкой. Представим, что не написал этого романа граф - и что остаётся у него в наследстве?
Как-то не впечатляет список произведений, начиная Карениной и заканчивая Масловой. Выполнил заказ - получи славу, соответственно - гонорар. Только так работает машина пропаганды.
В конце девятнадцатого столетия, словно из дырявого мешка, посыпались на землю великие писатели, композиторы и художники, не говоря об учёных на всех направлениях, причём во всех странах сразу. Весь двадцатый век литература и искусство эксплуатировали то, что было содеяно на том рубеже, и дотянуться до того уровня даже и не пытались.
Возвращаясь к нашему Пушкину, хочется отметить незаменимое обстоятельство для появления писателя любого масштаба сейчас, да и всегда - солидный багаж прочитанной литературы как обязательный залог грядущего творческого порыва. Будущий писатель не возникнет на ровном месте, не напитавшись великими произведениями предшественников. Великий поэт не приходит с пустого места, наслушавшись побасенок няни. Чем напитался Пушкин, когда сам был "основоположником"? Дрянные французские романы не в счёт.
В литературе, особенно в поэзии, слишком много мистических совпадений и занимательных чисел. Грибоедов погиб в 1829 году, Байрон - 1824, а Лермонтов - в 1841, Пушкин присоединился в 1837. Грибоедову было 34 года, Байрону - 36, Лермонтову - 27, Пушкину - 37, прямо звездопад.
Грибоедов задумал своё "Горе от ума" в 1816 году, когда "нашему всему" было 16 лет, а в 1824 закончил. О каком влиянии двадцатичетырёхлетнего Пушкина на язык пьесы Грибоедова можно говорить?
Кто читал стихотворения Давыдова, сотворенные в 1811 году, тогда Пушкину было одиннадцать, и он не мог говорить по русски?
Кто знает нашу богомолку,
Тот с ней узнал наедине,
Что взор плутовки втихомолку
Поет акафист сатане.
Как сладко с ней играть глазами,
Ниц падая перед крестом,
И окаянными словами
Перерывать ее псалом!
О, как люблю ее ворчанье;
На языке ее всегда
Отказ идет как обещанье:
Нет на словах - на деле да.
И - грешница - всегда сначала
Она завопит горячо:
"О, варвар! изверг! я пропала!"
А после: "Милый друг, еще..."
Никого не напоминает? Так кто же родоначальник русского литературного языка? Кстати ( или совсем некстати) Давыдов умер в 1839, аккурат между Пушкиным и Лермонтовым. Не думайте, что я большой любитель притягивать за уши аллюзии к иллюзиям, но задумываться никому не мешало, особенно в таких тонких вопросах, как поэзия.
Какие изо всех упомянутых фигур мистические, а какие - мифические, разобраться нам непозволительно. Недавно хотел прочесть труды своего предка, заботливо сохранённые в одной крупной московской библиотеке, и библиотечная дива выставила счёт в тысячах рублей за несколько страничек текста. По сути, чужая тётка распоряжается моим семейным архивом по своему усмотрению.
В отместку всем созванным несуразностям и несчастьям на свою голову человек пытается их запомнить, отметить и забыть, иногда обозначая их как точки отсчёта новых этапов своего существования.
В начале жизни люди могут принимать за точки отсчёта мнения старших, амбиции родителей, подростковую дурь или безпородный оптимизм по поводу своих способностей, сообразуясь с долей романтики или прагматизма в генетической реторте.
Не у всех хватает воли и здравомыслия, чтобы изменить направление судьбинного движения, ежели очевидное несогласие выбранного дела с ранее неузнанными склонностями откровенно мешает жить, и мешает не только тому, кто сам к этому предрасположился, но и многим окружающим людям.
Об этом, Бог даст - поговорим отдельно.
В искусстве и литературе дозволено притворяться крупными специалистами во всех областях, что безусловно развращает не только нравы, но и сами поведенческие алгоритмы и манеры слушателей и читателей - безголосые артисты, как и косноязычные писатели, не принося материального вреда общественному строю, несомненно приносят вред иного толка, гарантированно приводящий к душевным расстройствам.
Душевнобольные заполняют концертные залы и стадионы, выгуливают собак и облизывают личные автомобили, пьют водку, курят просмолённую ветошь и играют в Русское лото. Какую область людского времяпровождения ни возьми - везде буйным цветом расцвели цветы помешательства. Отчего же тогда и литературе не быть вовлечённой в устойчивый мейнстрим сумасшествия? Очевидно, что более подходящего участка для культивации экзальтированных дам и самодовольных кавалеров трудно найти.
Экзальтация и самодовольность вовсе не являются душевными болезнями, и тем паче - пороками, но они как бы являются точками отсчёта для того направления, куда устремляется блудливый взор. Но одной точки мало, нужна вторая как ориентир на местности, чтобы случайно не сойти с предначертанного пути.
Выбрав любого известного поэта из сонма служителей искусств, не пожалев некоторого времени и старания на изучение биографических, библиографических и историографических свидетельств его жизни, следует публично признать себя почитателем, учеником и глашатаем некоторых его творений, желательно широко известных. Продолжатель традиций Лермонтова всё-таки звучит посильнее, чем продолжатель традиций Рубцова (хотя, какие традиции у обоих, и есть ли они вообще - непонятно), потому не стоит мельчить и распыляться на второстепенных.
Иногда возникает вопрос к некоторым поэтам: ежели ты так восхищаешься Цветаевой, к примеру, тогда зачем творишь свои, такие же унылые, но вдобавок ещё и тупые словосочетания? Наслаждайся поэзией кумиров и не высовывайся грязными ушами из-под засаленной папахи. Но нет, старания имеют целью сначала показать, а потом и доказать всему миру, что ты вот-вот превзойдёшь учителя - а иначе зачем оно тебе?
Стремления обогнать, превзойти, доказать в поэзии всегда имеют обратный эффект, где и участники литературных состязаний, и одинаковые в своих безобразиях критики, и через одного пустоголовые читатели - все спешат туда, откуда слова давно ушли, оставив в арьергарде многозначительные междометия.
Думается, придётся написать отдельное исследование по этой теме.
Признать себя обманутым - нужно иметь мужество и такую широту души, которую не заполнят до верха выдуманные истории и несуществующие физические процессы.
Это и есть та точка отсчёта, от которой никогда не поздно шагнуть в неизведанное.