Один утырок возомнил, что бонапарте.
Хоть схож всего лишь рост и вес.
Он тужился ещё за школьной партой.
В спецслужбы консультироваться лез.
Мальчонка жил обласканный кагалом.
Воспитан в духе поклонения тельцу.
Мамона для него была началом,
Со склонностью натуры к подлецу.
Хитрил с ужимками своими.
Под стать завёл себе друзей.
И с кознями большими,
К вершине двигался злодей.
Внутри амбиции огромны.
В мечтах и вовсе планов тьма.
Но перспективы небольшие,
Ввиду отсутствия ума.
Купюры потихоньку тырил.
С чужих заслуженных зарплат.
И в этом деле был уверен,
Что он ни в чём не виноват.
С ростовщиками побратался.
Их почитал родней, чем мать.
За ними следом увязался,
Людей приличных шельмовать.
На подлостях в чины пробился.
Аборигенский заняв трон.
Во власти царской оказался,
Прожжённый, наглый, "крестный дон".
Ростовщиков к себе придвинул.
Раздал посты, огромну власть.
Законы изменил, задвинул,
Чтоб те могли спокойно красть.
Нещадно местных угнетают,
Их превращая в бедняков.
Ресурсы даром выгребают,
Взамен удавок, кандалов.
И процветает камарилья,
Та под защитою штыков.
В охрану взяли конформистов,
Предателей своих родов.
Аборигены, чтоб молчали,
Решил утырок их отвлечь.
И к богу Марсу он отправил,
Искать с Аидом тихих встреч.
И люмпены возликовали,
А дебилье кричат:"Виват".
При этом "родину" лизали,
Утыркин провонявший зад.